Воспоминания о будущем - Анастасия Сычёва (2020)

Я даже не поняла, что именно изменилось. В какой-то миг из тьмы за рампой до меня донёсся слаженный изумлённый вздох нескольких сотен зрителей, сидевших в зале. Затем мне бросилось в глаза побелевшее лицо дирижёра – мистер Скотт, не отрываясь, смотрел на меня такими глазами, словно видел зомби. Даже не поняв, что происходит, я продолжала вытягивать припев, когда меня внезапно с силой толкнули в спину. Пение резко оборвалось, превратившись в всхлип, и меня успела посетить удивлённая мысль – почему песня смолкла? Я просто не осознавала, что это был мой голос. Удар в спину был такой силы, что я не удержалась на ногах и полетела на пол. В следующую секунду с тихим шелестом что-то скользнуло сверху, меня обожгло дыханием холода, и я вскрикнула, когда одна из декораций – объёмная, изображавшая дворец царя Тесея на Пелопоннесе – придавила меня к полу, пребольно стукнув по рукам и спине. Конструкция была настолько тяжёлой, что я очень быстро убедилась, что без посторонней помощи мне не выбраться. Тогда я повернула голову и обнаружила, что по-прежнему находилась на сцене в одиночестве. В пределах видимости не было никого, кто мог бы меня толкнуть.

Раздались крики, на сцену вбежали какие-то люди и захлопотали вокруг меня, в зале зажёгся свет, громко причитала какая-то женщина… Декорацию с меня сняли усилиями нескольких человек, в числе которых были наши актёры – МакКинли, Карлтон и Мастерс, которые выбежали на сцену прямо в сценических костюмах и гриме. Хогарт выскочил следом и теперь громко извинялся перед зрителями за недоразумение и уверял их, что это лишь незначительная неприятность. Кто-то из рабочих, находившихся на колосниках и следивших за декорациями, громко клялся и божился, что это не его вина. Затем кто-то догадался закрыть занавес, отрезавший нас от зала, и продолжения представления зрители не видели.

Наконец я почувствовала свободу и с чьей-то помощью поднялась. Хогарт подбежал ко мне, громко вопрошая, цела ли я и не нужно ли позвать врача. Я же испытывала не столько боль, сколько огромное удивление, хотя тело после удара всё ещё ныло, да и синяки наверняка останутся. Потом показалась миссис Браун с завёрнутым в тряпку куском льда, который она всё старалась куда-нибудь ко мне приложить, а я вяло отмахивалась от её попыток и рассматривала двухсотфунтовую конструкцию, которая столь неудачно на меня обрушилась. Повезло, что я так удачно стояла, и зацепило меня только краем… Стой я немного дальше – и удара по голове было бы не избежать, и кто знает, чем это было бы для меня чревато…

МакКинли любезно протянул мне руку, за которую я с благодарностью ухватилась, и позволила увести себя со сцены. Я с трудом понимала, что происходит, и за кулисами даже не обратила никакого внимания ни на Гровера, уже вовсю громко скандалившего с Маргарет по поводу сорванного представления (почему-то он обвинял меня в неуклюжести, а Маргарет доказывала ему, что случившееся – не моя вина, а рабочих), ни на Сару, с наслаждением слушавшую их перепалку. Затем снова показался Хогарт, выслушал мои заверения в том, что я вполне жива и здорова, успокоился и объявил, что после антракта спектакль продолжится в обычном режиме. Мне же было позволено удалиться, а МакКинли дали поручение проводить меня до гримёрной. Тот без возражений довёл меня до нужной комнаты и перед уходом протянул фляжку, которую извлёк откуда-то из складок древнегреческой тоги.

– Для успокоения нервов и укрепления сил, – предложил он и подмигнул с заговорщицким видом.

Я не сдержала улыбки от этой простодушной заботы самого заядлого алкоголика в труппе, но покачала головой.

– Благодарю, нет.

– Ну, как знаешь, – пожал плечами он, приложился основательно к горлышку сам и удалился.