Как мы ориентируемся - Маура О’Коннор (2021)

Я пришла к Спирсу в его кабинет в Университетском колледже Лондона, чтобы поговорить о гиппокампе и его роли в формировании памяти. «Многие исследователи, несколько тысяч, работают с пространственной навигацией и пространственными задачами у крыс и мышей. Но их не интересует само пространство; они используют его, чтобы добраться до памяти, – размышлял он. – Я начинал с исследования памяти, но затем меня привлекло пространство. Мне всегда нравились карты, и я задумывался над тем, как мы находим дорогу. Здесь кроется удивительный философский элемент. Что такое пространство? Что такое место?»[254] Я вдруг подумала, что Sea Hero Quest умело маскирует медицинский тест под видеоигру, но гениальность ее в том, как она эксплуатирует связь между пространством и памятью, используя одно, чтобы добраться до другого.

Так почему, спросила я, мы думаем, что навигация тесно связана с эпизодической памятью в мозге? «О’Киф и Надель рассматривали пространство как нечто такое, к чему можно прикрепить объекты, потому что оно стабильно, – ответил Спирс. – Так что они с памятью единая, тесно связанная система. Пространство – это строительные леса, благодаря которым вы добавляете свои воспоминания на карту».

Спирс рассказал мне, что его часто спрашивают, не портят ли наш мозг приборы спутниковой навигации. Он всегда отвечает, что важно понимать разные способы применения этих технологий. Использование Google Maps на телефоне, чтобы найти дорогу к какому-либо месту, ничем не отличается от использования бумажных карт; указание последовательности поворотов, чтобы попасть в пункт назначения, – это совсем другая история. Весной 2017 г. в журнале Nature Communications были опубликованы результаты исследования Спирса, и они показали: если мы добираемся до того или иного места с помощью GPS, это, по существу, отключает определенные области мозга, в том числе гиппокамп. «Наши результаты соответствуют моделям, в которых гиппокамп симулирует перемещение по будущим возможным траекториям, а префронтальная кора помогает нам планировать, какие именно траектории приведут к месту назначения, – объяснял Спирс корреспонденту журнала. – Когда у нас есть технология, подсказывающая, куда идти, эти области мозга просто не реагируют на уличную сеть. В этом смысле наш мозг перестает интересоваться окружающими нас улицами»[255].

Вероника Бобот не пользуется GPS. Она осторожно отмечает, что еще никто не разработал эксперимент для проверки предположения, согласно которому GPS вызывает атрофию гиппокампа, однако существуют многочисленные свидетельства, что мы, следуя указаниям, состоящим из последовательности поворотов, просто не используем пространственную стратегию для поиска пути. В сущности, использование GPS аналогично применению стратегии «стимул – реакция», которая задействует хвостатое ядро в ущерб гиппокампу. Но мозг чрезвычайно пластичен, и поэтому отсутствие активности и тренировки гиппокампа ведет к уменьшению в нем объема серого вещества. Ученые знают, что указание последовательности поворотов активирует хвостатое ядро, реакция которого не предполагает создания когнитивных карт. «С GPS у вас еще меньше причин обращаться к такой карте», – говорит Бобот. Линн Надель, ее научный руководитель, первым связавший развитие гиппокампа с младенческой амнезией, проанализировал данные из исследований Бобот и согласился с тем, что риск атрофии гиппокампа довольно значителен. «Мозг работает по принципу “используй, или потеряешь”, – говорит Надель. – По исследованиям таксистов нам известно, что можно увеличить возможности системы, интенсивно используя ее. Интуиция подсказывает: если люди перестанут использовать мозг и будут искать дорогу лишь по приборам, это может негативно повлиять и на их взаимоотношения с окружающим миром, и на другие функции – скажем, на ту же память».