Читающий по телам - Антонио Гарридо (2014)

И тогда мысли его вернулись к жертвам убийцы. Он вновь подумал о Нежном Дельфине, изысканном евнухе, чувствительном собирателе древностей. О человеке с израненными руками, каким-то образом причастном к торговле солью. О до сих пор не опознанном молодом рабочем с испещренным шрамами лицом. О торговце бронзой, чья мастерская загадочным образом сгорела в ту же ночь, когда он лишился головы… Ни одна из этих смертей не имела смысла, — по крайней мере, их никак нельзя было связать с Лазурным Ирисом; ведь даже если бы эта женщина действительно хотела причинить вред императору, то что ей были эти четверо мужчин, никак друг с другом не объединенные, сколько можно судить? Или если посмотреть с другой точки зрения: каким образом эти зверства задевают императора? В конце концов, несмотря на очевидное сходство всех четырех случаев, у Цы не было даже уверенности, что убийства совершены одним и тем же человеком.

Юноша размышлял, пока сумерки не сгустились, и продолжил размышлять чуть позже — когда, сославшись на легкое несварение, сумел избежать общего ужина. А когда усталость взяла свое и Цы закрыл глаза, ему представилась Лазурный Ирис. Это случилось помимо его воли, однако он все равно почувствовал себя преступником. И как бы Цы ни старался, он не мог изгнать нюйши из своих мыслей.

На следующее утро Цы проснулся раньше хозяев. Он должен был проверить, все ли в порядке с Мином. Поблагодарив слуг за завтрак, он объявил им, что вернется к обеду, а сам направился к подземелью. Академика он обнаружил в камере, больше всего напоминавшей помойную яму: сырость, гнилые объедки и экскременты прекрасно уживались здесь с крысами, шмыгавшими из угла в угол. Учитель лежал пластом, ссадины на его ногах кровоточили. Цы накричал на стражника, требуя объяснений, но тот держался с равнодушием забойщика скота. На чем свет понося тюремщика, юноша выхватил у него кувшин с водой и склонился над старцем и, рывком скинув рубаху, промокнул спекшуюся кровь на его губах. Раны на ногах выглядели очень нехорошо. Цы задрожал. Быть может, на человеке молодом палочные удары зажили бы за несколько дней, но ведь Мин — другое дело… Цы не знал, что делать. Он попытался успокоить Мина, хотя, по правде сказать, в успокоении больше нуждался он сам. В конце концов юноша пообещал учителю, что вытащит его из застенков. Мин улыбнулся без большой уверенности, обнажив окровавленные челюсти.

— Даже и не хлопочи: Кан никогда не жаловал извращенцев, — печально пошутил академик.

Цы вслух изругал министра наказаний, рассказал Мину, что тот оказался в столь плачевном состоянии именно по его, министра, вине, признался, что из-за шантажа Кана сам попал в очень сложную ситуацию, и еще раз пообещал сделать все возможное, чтобы вызволить учителя.

Мин кивнул в ответ. Цы в задумчивости обмолвился о своих трудностях:

— Это как драться вслепую. На что мне вынюхивать следы, если я не знаю, что движет убийцей? — с горечью пожаловался он.

— Мотив мести ты рассматривал?

— На нем-то и настаивает Кан. Но, клянусь всеми бессмертными, он ведь подозревает слепую! — И Цы пересказал все, что знал о нюйши.

— А ты не допускаешь, что он может быть прав?

— Ну конечно может. Она так богата, что может нанять целую армию. Вот только зачем ей это? Если единственная цель Лазурного Ириса — месть, то при чем тут эти несчастные?

— И что, других подозреваемых нет? У убитых не было врагов?

— Не знаю уже, что и думать. У евнуха врагов не водилось. Единственной его страстью была работа.

— А что с мастером?

— Его мастерскую сожгли. Этим я тоже занимаюсь.

Мин чуть приподнялся с тюфяка, но вспышка боли повалила его обратно.