Амбивалентность P.S: Я научу тебя любить - Ингрид Ельская (2020)

Назар говорил, что я могла и не знать, что у меня есть какая-то вещь. И скорее всего, это флешка. Никто не догадается, что она там. Я быстро спрятала накопитель в кулон и решила перепрятать вещь, пока не придумаю, что с ней делать. Если весь сыр-бор из-за того, что на ней записано, нужно воспользоваться информацией грамотно.

— Я узнаю, кто это сделал и убью его, мама, — прошептала я, смотря на свое отражение.

Стальные глаза, наблюдающие за мной из зеркала, потемнели от злобы, которая наполнила наполняла меня изнутри. Во мне начала зарождаться буря, справиться с которой было сложно. Если бы мне сейчас дали ублюдка, который посмел тронуть родителей, я бы вцепилась ему в глотку и самолично вырвала его кадык, и с удовольствием наблюдала, как этот урод подыхает.

Не в силах бороться с эмоциями, ударила со всего размаха по зеркалу. Раздался треск стекла и осколки посыпались на пол. Но мне этого показалось мало, и я начала колотить по крошащемуся покрытию, не обращая внимания на боль. Физические мучения помогали забыть на мгновение о душевных ранах.

За маму. За отца. За Ильяса. Каждый удар приносил физические страдания, отвлекая от того, что копилось в глубине души.

Я не слышала, как дверь в ванную была выбита и в комнату влетел Назар. Он оттащил меня от того, что раньше называлось зеркалом и крепко сжал в объятиях. Тут же подлетел Вадик с бинтами, обрабатывая кулаки, с которых стекала кровь. Раны щипало, но мне было все равно. Я в голос рыдала и выла, прижимаясь к своему мужу. Хотелось с кем-то разделить свою боль и чувства, но я не могла их озвучить, настолько сильными они были.

— Больно, девочка, знаю. Больно. Но это значит, что ты жива и еще можешь что-то изменить. Ты должна это пережить и двигаться дальше. Ради своих близких, — шептал Назар, прижимая меня к себе и целуя в макушку.

Я прижалась к нему еще сильнее, пытаясь слиться с его телом. Слышала, как громко бьется его сердце. Как забавно получается. Даже у таких, как Назар, есть сердце. У демонов, у чудовищ, которые лишают других жизни. Интересно, а есть сердце у того, что убил моих родителей?

На глаза снова навернулись слезы.

— Господи, как же больно. Я никогда не думала, что существует такая боль, — шептала я одними губами.

Душевные раны намного больнее физических. Физические можно заглушить обезболивающими, а моральные будут болеть всегда. И даже если пройдет время, они все равно будут напоминать о себе, как бы ты не старался

— Меня мама всегда ругала, когда я рисовала на зеркалах, — вспомнила я и зашмыгала носом.

Когда была маленькой, у меня была привычка — рисовать на зеркалах. Тогда это казалось увлекательным и забавным. Думала, что матери или отцу будет приятно утром, когда они зайдут в ванную комнату, увидеть надпись с признаниями в любви или пожеланиями доброго утра. Но почему-то они не могли оценить доброту намерений маленькой Камилы.

Уже потом, став взрослее, поняла, что дело было в том, что я рисовала зубной пастой и чистоплотная мама опаздывала на работу, оттирая рисунки. За шалости мне сильно прилетало, и я на всю жизнь запомнила, что зеркало должно быть чистым. И сейчас я могла только представить, как бы на меня ругалась мама за разбитое зеркало.

Я рассказывала вслух свои воспоминания и переживания, параллельно вытирая слезы. Назар молча меня слушал и все также крепко прижимал к себе.

— Но она мне больше ничего не скажет, — скулила я, — потому что ее больше нет. Я могу хоть все зеркала в доме разрисовать автомобильной краской, но мне ничего за это не будет, понимаешь? Ее нет. И папы тоже.

— Они есть, — хрипло сказал Назар, — они живы, пока ты помнишь о них. Память, удивительная штука. Только она в силах подарить нам бессмертие. Помни про них, и они будут жить. Вот здесь, — он приложил ладонь к области, где располагалось мое сердце.

— Когда я смогу увидеть их? — мой голос прозвучал едва слышно.