Мы из Конторы - Андрей Ильин (2004)

— Два пива, одну сосиску, при этом пиво пусть будет светлое, а сосиска горячая, и порезать ее на кусочки и полить сверху кетчупом.

Ферштейн?

Найн?..

Ну я же говорю… Пиво — светлое! Сосиска — горячая! И мелко ее резать ножом! На такие кусочки…

— О… Я-я!

Ну, значит, гут. Точнее — зер гут!

А если не гут, если не объяснишься, то будешь пить темное пиво и есть ледяные сосиски…

Так в день тыщу слов услышишь, да не просто, а от носителей языка. Чтобы после, в метро, в автобусе, в автомобиле на ходу, в номере отеля, прокрутить их снова на диктофоне да попробовать воспроизвести с теми же самыми интонациями и обязательно с жестами и мимикой!

Да как выдастся свободная не минута даже — секунда, поставить кассетку с наиболее ходовыми словами:

— Дай, возьми, скажи, покажи, положи…

И повторить их стократно.

И уже понятно, пусть через слово, о чем речь идет.

И сам, пусть с запинками, можешь объясниться. Хоть всего-то неделя прошла!

И вот уже ходишь, и садишься, и одежду поправляешь, и улицу переходишь, и билет в трамвае компостируешь, и продукты в корзинку складываешь, как они!

И все-таки чего-то еще не хватает.

Того, что имеет всякий настоящий немец и не имеешь ты.

И что надо обязательно заиметь!..

Глава 13

…Это ж надо, как они с этим делом намудрили!

А рост-то им зачем?

И цвет глаз?

А еще говорят про свободу. Какая, к ляху, свобода, когда рост и цвет глаз! И прописка!.. Вот она, родимая, отдельной бумажкой вклеена.

Во дают империалисты проклятые!

А как Союз разваливали, на каждом углу кричали что институт прописки несовместим с принципами западной демократии, что это родимое пятно социализма! Которое надо изжить, желательно, вместе с социализмом!

А у самих-то, у самих!..

Во кинули!.. Как… распоследних лохов!..

Ну да ладно, это, в конце концов, их дело. Хотят пришпились своих граждан пропиской к месту — ладно. Но зачем столь серьезный документе пластик закатывать, будто какой проездной билет?

Нет, все-таки наши паспорта посолидней будут. Они — целая многостраничная книжка. Может, оттого, что мы самая читающая нация в мире? А здесь несчастный клочок бумажки. Один! С бумагой у них, что ли, напряженка?

И почему они, коли о сохранности документа заботятся, сами же его поверх пластика узорами разрисовали? Которые, если на них в лупу глянуть, не такие уж простые. И зачем фотографии ровными квадратиками поверх физиономий исчиркали, без всякой на то вины людей за решетку поместив? Ой, неспроста!

И стоило эти «картонки» в таких количествах набирать?..

Набрал он их в разных городах, в большинстве своем в подземках и в городском транспорте. Спускался под землю, садился в вагон подземки, заполненный в часы пик немецким средним классом. Ехал пару остановок, присматриваясь к пассажирам.

И чего ж они так стоят неосторожно, чего руки на карманах не держат и сумки к себе не прижимают да не смотрят по сторонам? Не учили их, что ли?

А это уж и вовсе ни в какие ворота — кто же сует бумажник в «чужой» карман — в тот самый, что на брюках на филейной части, столь любимый щипачами. В России всяк младенец знает, что то, что лежит в твоем заднем кармане, это не твое… В незабвенной учебке за воровство из заднего кармана ни один инструктор больше тройки не ставил. Потому что такое любому дураку по силам. А вот ты поди попробуй извлечь бумажник из внутреннего кармана с резиной, нашитого на трусы, которые под брюками, да сверх того под опущенным ниже колен и стянутым шнурком пуховиком!

Вот задачка!.. А ведь и с такой справлялись!

— Ты прежде-то чем пятерню ему в трусы запускать, ты башкой своей подумай! — наставляли курсантов инструкторы. — Да придумай, как его заставить пуховик расстегнуть, да разверни поудобней, мордой к стенке, чтоб никто ничего не видал.

— А как? — дивились курсанты.