Мать не одиночка - Светла Литвин (2020)

— Спасибо. Красивые. Как здорово, ещё даже семи нет, а ты уже дома. — такое раннее Ванино возвращение после его постоянных задержек нельзя было не заметить, прямо скажу — удивительно.

Я пристроила тут же цветы в вазу и принялась мыть руки, готовить смесь.

— Да у меня в кабинете радиатор лопнул. Там сварщики работают, потом уборщица будет кабинет драить. Я мог бы к Максу уйти или к отцу, но решил, что лучше дома поработаю. — Ваня был рад такой неприятности, что позволила ему сбежать домой.

— Я всё спросить хочу, ты только не подумай, что я жалуюсь, но так всегда будет? Будешь домой только ночевать приезжать? — передала ему бутылочку, теперь он мог кормить Егора и был этому очень рад.

Сиял прям как медный таз после чистки.

— Да ну нет, конечно. Это перед Новым годом так всегда. Проверки, годовые отчёты, новые заказы как с цепи все срываются под конец года успеть. Январь и февраль дохлые месяца, буду дома к семи и в выходные буду вам надоедать. Слушай, я тебя особо не напрягал, но ты теперь не кормишь, ты мне пожаришь картошечки? Соломкой. — Ванин взгляд был таким милым, что я даже пропустила мимо его колкое напоминание о том, что я теперь не кормлю.

Да и он так радовался этой возможности покормить Егора, что я не могла грустить на эту тему. Обидно, но не смертельно.

— Давайте я пожарю Иван Олегович? — встряла тут же тётя Катя, а меня прям приступ ревности обуял.

Еле сдержалась от грубости в её сторону. Видимо, надо к врачу срочно, что-то конкретно бушуют гормоны. Уже мужика к бабушке практически ревную.

— Я пожарю, мне несложно. Сковородку мне только выделите, пожалуйста. — улыбнулась я с трудом и милый тон держала с напрягом.

— Вы Екатерина Дмитриевна жарили уже, у вас она другая получилась. Я хочу Иркиной вредной соломки. — смеясь, заявил Ваня.

— Один раз невредно. — ответила ему, млея от его похвалы.

— Да ты не поняла. Она вредная соломка, потому что она соломкой тобой из вредности стала. Я ж у тебя кружечки просил, а ты мне что пожарила? — напомнил мне Иван мою выходку, удивляя тем, что о ней помнит.

— Соломку. — сейчас было смешно вспоминать, как я назло крошила кружочки на соломку надеясь, что есть не станет, а он всё равно её умял с аппетитом.

— Вот. Ну ты не отвлекайся, мы с Егором в гостиную пойдём. Да сын? Это бабское царство, нам тут делать нечего. — деловито заявил Иван, уходя, и унося Егора с кухни.

— Так, ты её сама Ирочка режешь, а я-то на тёрке тёрла, вот и не вышло у меня. — заметила тётя Катя, когда я уже резала картошку мелкой соломкой.

— Видимо да. — гнев мой в её сторону совсем отступил, ему на смену подкатила внезапная тошнота.

Причина ей была столь очевидна для меня, что в глазах кружочки поплыли. Я об этом ещё вчера читала, но как-то надеялась, что это зубки лезут у Егора, потому и от груди отказался.

— Поджарите сами? Что-то мне нехорошо. — медленно покинула кухню.

Сначала меня бросило в жар, а по пути в ванную комнату уже и холодным потом покрылась.

Если б с рождения Егора прошла пара-тройка лет, я может быть и забыла бы что такое токсикоз. Но тут всё в памяти слишком свежо. Ни с чем это не перепутать.

Пока склонялась над унитазом «обласкала» Ваню в мыслях как могла. Чёртов бык осеменитель, одного раза ему опять хватило, чтоб мне ребёнка заделать. После того первого раза в душе мы предохранялись, но уже было оказывается бессмысленно.

Конечно, тут уже не до подумать и подождать. Надо было решать вопрос с Иваном прямо сейчас. Если ему одного ребёнка мало для предложения, может второго будет достаточно? А если нет? От этой мысли опять затошнило, зря только умывалась.

А когда я в очередном приступе тошноты склонилась над унитазом, в дверь ванной комнаты постучал Иван.

— Ир, тебе совсем плохо да? Может в больницу? — спросил он из-за двери.

— Нет блин! Лучше в загс! — выкрикнула от злости, но он-то ничего, конечно, не понял.