Выстрел на поражение - Александра Снежная (2020)

Да спустя всего три недели после нашего со Стэном бракосочетания, когда по предписанию врача мы с мужем явились в клинику на прием.

И вот конкретно этот эпизод заслуживает отдельного описания.

Мы шли ко мне домой после сканирования плода и молчали. Стэн — потому что боялся того, как резко я могу отреагировать на любые его слова, а я — потому что если бы он открыл рот, то точно начала бы истерить.

Не хотела делать этого при людях.

Он открыл двери, и нервы мои натянулись как струна. Пытаясь успокоиться, я сжала в ладони патрон, который по привычке все время устанавливала на дверную ручку, и переставила его на стеклянный столик.

Тик-так, тик-так.

Часы обострили мой слух, и я нервно накрыла их подушкой, взятой с дивана.

Потом мне на глаза попался криво лежащий на полу коврик. Его я поправила ногой, а затем зачем-то сдвинула стоящую на полке вазочку.

— Масик, скажи что-нибудь, — первым не выдержал Стэн, и меня прорвало:

— Тройня. Твою космическую флотилию, Стэн… Я тебя грохну. Нет, я тебя пристрелю, а потом еще раз пристрелю, а потом — контрольный в голову.

— Масик, успокойся, тебе нельзя нервничать.

— Не называй меня этим слюнявым «Масик», — скатываясь в истерику, воскликнула я, стукнув Стэна по груди кулаками.

Больно, по-моему, было только мне, потому что казалось, будто я ударилась руками о железобетонную стену.

— Как скажешь, солнышко, — разговаривая со мной, словно с душевнобольной, проворковал муж, целуя мои руки, чем вывел меня из себя окончательно.

— Солнышко? Да я скоро буду размером с нейтронную звезду. Три… Нет, ты меня слышишь? Даже не два, а три. У меня в животе три бугаины вроде тебя. Как я их вырожу? Снайпер хренов. Ты не мог стрелять одиночным прицельным, а не автоматной очередью?

— Рыбка моя, не надо так волноваться. Я уже обо всем договорился с Райдэком. Рожать будем на Проктэрре. У них по этой части медтехнологии самые передовые, — невозмутимо сообщил Стэнфорд.

— Рыбка твоя? Будем рожать? Это я буду рожать. Вернее, икру метать. И не надо приписывать себе мои заслуги.

— Как скажешь, моя девочка. Конечно, твои.

— Ты меня вообще слышишь, Стэнфорд? Их там трое…

— Слышу, Масик. Это охренеть как круто, — разулыбался во все тридцать два он.

Черт, вывести из себя этого паразита — все равно, что стрелять по мишени холостыми патронами. Я сдулась. А Стэн подхватив меня на руки, донес до дивана и, усадив на колени, прижал к своему плечу мою голову.

— Масик, что не так? Что тебя беспокоит? Только скажи. Все порешаем.

— Я боюсь.

Сейчас я говорила Стэну истинную правду. Я паниковала. Я дико боялась. Всего: умереть при родах, не выносить малышей, не справиться с ролью их матери или просто разочаровать Стэна.

— Чего ты боишься, маленькая моя? Я же рядом. И я так сильно вас люблю, — его большая ладонь нежно накрыла мой еще совершенно плоский живот, и меня пробрало до слез и мурашек.

Вот так просто Стэн взял и решил, казалось бы, самую неразрешимую задачу моей жизни, сказав, что нас любит. Нас. Всех. Потому что во мне, черт побери, сейчас жили и росли три маленьких Стэнфорда.

— Я скоро стану толстой и страшной, — шмыгнув носом, пожаловалась я.

От грудного смеха мужа у меня жарко полыхнуло в груди. На меня посмотрели умиленно и снисходительно одновременно.

— Ты носишь моих детей, Масик. Пристрелю любого, кто скажет, что моя беременная жена некрасивая.

— А ты?

— Что я?

— А если я перестану нравиться тебе?

— Дурочка, — Стэн целомудренно поцеловал меня в кончик носа, а потом потянулся к моим губам, и поцелуй его стал другим: жадным, нетерпеливым, совершенно не скрывающим ни желания мужчины, ни его дальнейших намерений.

— А нам можно? — тяжело дыша, я смотрела на мужа, стягивающего с меня остатки одежды, испытывая какое-то детское ликование от вида его нешуточного возбуждения.