Король-ворон - Мэгги Стивотер (2016)

Узнал бы он сейчас кого-то из детей, с которыми играл на той вечеринке? Они играли в прятки. Он так хорошо спрятался, что умер, и даже когда его воскресили, он все равно оставался скрытым от них. Он выбрался на совершенно другую дорогу в жизни чисто случайно.

Он толкнул дверь и вышел на мокрую увядшую траву на заднем дворе. Гости были и здесь; старшие дети тщетно пытались поиграть в крокет – официанты постоянно спотыкались о вкопанные в землю воротца.

Бледный свет фонаря датчика движения, который Гэнси активировал чуть раньше, заливал весь задний двор. Гэнси пересек лужайку и остановился у линии деревьев. Свет от крыльца проникал в лес гораздо глубже, чем ожидал Гэнси. Растительность здесь была далеко не такой буйной, как в его воспоминаниях, хотя он не знал, почему – то ли потому что он стал старше и уже успел побродить по множествам лесов, то ли потому, что сейчас на дворе стояла холодная пора. Вряд ли кто-нибудь смог бы спрятаться здесь сегодня.

Когда Гэнси отправился в Уэльс в поисках Глендауэра, он много раз стоял на краю таких полей – там, где велись великие битвы. Он пытался представить, каково было находиться там в тот момент времени, с мечом в руке, верхом на лошади, в окружении потеющих и истекающих кровью людей. Каково было быть Оуайном Глендауэром и знать, что они сражались за тебя, потому что ты призвал их сражаться?

Пока Мэлори отставал где-то на тропинке или копался у машины, Гэнси забредал в самую середину полей, чтобы как можно дальше отойти от всего современного. Он закрывал глаза, отрешался от звуков летевших где-то высоко в небе самолетов и пытался услышать звуки шестисотлетней давности. Тогда, будучи куда моложе, он еще надеялся, что, может быть, его будут преследовать духи; что в этом поле могут быть привидения; что он может открыть глаза и увидеть чуть больше, чем видел до этого.

Но он не обладал ни малейшими способностями к ясновидению, и минута, начинавшаяся с Гэнси, в одиночестве стоявшего на поле боя, так же и заканчивалась. Он стоял в этих полях один.

А теперь он уже с минуту стоял на самом краю леса в Вирджинии, пока стояние на месте не стало ощущаться как-то странно. Будто у него начали дрожать ноги, хотя в реальности они, конечно, не дрожали. Он вошел в лес.

Над головой трещали на ветру голые ветви, но листья у него под ногами были влажными и не издавали звуков.

Семь лет назад он наступил здесь на гнездо шершней. Семь лет назад он умер. Семь лет назад он родился вновь.

Он был так напуган тогда.

Для чего его вернули?

Ветви цеплялись за рукава его свитера. Он еще не дошел до места, где это произошло. Он говорил себе, что гнезда давно уже здесь нет; что упавшее дерево, рядом с которым он корчился в предсмертной агонии, уже сгнило; что в этом призрачном свете он все равно ничего не разглядит и не узнает нужное место.

Но он узнал его.

Дерево не сгнило. Оно совсем не изменилось – такое же крепкое, но почерневшее от влаги и ночной темноты.

Вот здесь он ощутил первый укус. Гэнси вытянул руку, с изумлением разглядывая тыльную сторону кисти. Он сделал еще шаг и споткнулся. Вот здесь он почувствовал, как они ползают по его шее сзади, заползая ему в волосы. Он не стал стряхивать эти ощущения; ни одна попытка стряхнуть с себя этих насекомых никогда не была успешной. Но его пальцы дернулись, словно он хотел поднять руки и сопротивляться.

Он сделал еще один неуверенный шаг. До этого старого, совсем не изменившегося черного дерева оставалось меньше метра. Тот юный Гэнси в прошлом споткнулся и упал здесь на колени. Шершни ползали по его лицу, по его закрытым векам, по дрожащим губам.

Он не пытался убежать. От них не убежишь, да и невидимое оружие уже сделало свое дело. Он помнил, как подумал тогда, что испортит всем вечер, если появится среди гостей, весь облепленный шершнями.