Король-ворон - Мэгги Стивотер (2016)

Над правым глазом у нее были два заметных шва, стягивавших промытые края глубокой рваной царапины, тянувшейся вниз, на щеку. Мелкие отметины по обеим сторонам этой раны говорили о когтях, рвавших кожу. Правый глаз заплыл и был почти полностью закрыт, но, по крайней мере, он был цел. Адам видел, что ей больно.

Он знал, что она небезразлична ему, потому что один только взгляд на ее рану вызывал у него неприятное покалывание в животе, а желание избить кого-нибудь в ответ буквально разрывало его изнутри. Это сделал Ноа. Адам непроизвольно сжал руку в кулак, вспоминая, каково это – когда она двигалась самостоятельно, вопреки его желаниям.

Гэнси был прав: любой из них мог погибнуть сегодня. Пора прекращать баловство.

Какое-то время ни один из них не произносил ни слова.

Наконец, Ронан сказал:

– Господи-ты-Боже-мой, Сарджент. Это у тебя чо, швы на лице? Ну крута-а-ая. Дай пять, ты, задница.

С некоторым облегчением Блу подняла руку и легонько ударила кулаком о его кулак.

– Эрозия роговицы, – пояснила всем Мора. Деловой и нерадостный тон выдавал ее озабоченность больше, чем выдала бы истерика. – Надо покапать антибиотики. Все будет в порядке.

Она покосилась на Сиротку. Сиротка покосилась в ответ. Как и Ронан, она смотрела внимательно, не сказать чтоб совсем угрюмо или агрессивно, но такой взгляд, исходивший от девочки-беспризорницы в резиновых сапогах, выглядел жутковато. Мора, казалось, хотела что-то спросить, но не стала; вместо этого она отошла к стойке, чтобы заплатить за лечение.

– Послушайте, – негромко произнес Гэнси, – я хочу кое-что сказать. Понимаю, не слишком подходящее время для этого, но я… Я ждал подходящего момента и теперь не могу не думать о том, что этот момент мог и не наступить, если бы сегодня все окончилось куда хуже. Так что я скажу: я не могу требовать от вас правды, если сам обманываю вас.

Он собирался с духом. Адам заметил, как он смотрит на Блу. Вероятно, оценивает, знает ли она, о чем он собирается сейчас говорить, и стоит ли ему вообще говорить это. Он бессознательно потер нижнюю губу большим пальцем, поймал себя на этом и опустил руку.

– Мы с Блу встречаемся, – заявил он. – Мне не хотелось бы ранить чьи-либо чувства, но я хочу и дальше с ней встречаться. Я больше не могу это скрывать. Это гложет меня изнутри, и в такие ночи вот так стоять и смотреть на Блу после того, что произошло, и притворяться, будто…

Он умолк. Воцарилось молчание, такое плотное, что сквозь него не прорвался бы ни единый звук. Наконец, Гэнси закончил:

– Я не могу требовать от вас того, чего не делаю сам. Простите меня, я был лицемером.

Адам никогда не верил, что Гэнси мог бы признаться в каких-то своих чувствах настолько прямолинейно, и теперь, когда его признание повисло в воздухе, оно почему-то было ему неприятно. Он не мог радоваться, когда Гэнси выглядел таким несчастным, и уж тем более не мог радоваться тому, что Гэнси и Блу пришлось фактически просить у них разрешения встречаться. Как бы Адаму хотелось, чтобы они просто сказали ему правду сразу! Может, тогда до этого бы не дошло.

Ронан задрал бровь.

Блу сжала руки в кулаки.

Гэнси не стал продолжать, он просто ждал осуждения, неуверенно глядя на Адама. По сравнению с тем Гэнси, с которым когда-то познакомился Адам, он выглядел побитым и подавленным, и Пэрриш не мог понять, действительно ли Гэнси становится другим или же просто возвращается к тому, каким он был раньше. Адам копался в себе, пытаясь найти хоть какие-то слова, которые он бы хотел сейчас услышать от Гэнси, но ничего не мог придумать. Все это время он жаждал уважения, и именно сейчас ему это уважение продемонстрировали, хоть и с опозданием.

– Спасибо, – произнес Адам, – за то, что наконец-то сказали нам.