Остаться в живых - Брэнд Макс (1998)

Как я уже говорил, день выдался на редкость тяжелый, и когда к вечеру я привел мерина домой, он настолько изнемогал от усталости, что я решил поставить его в конюшню, а не отгонять на пастбище. После ужина все стали укладываться спать, а я вдруг вспомнил эту перепуганную, изнервничавшуюся животину и вернулся в конюшню почистить беднягу. Придя туда, я обнаружил, что мой маленький измученный мерин все еще не оправился от дневных испытаний и весь, с ног до головы, покрыт холодным потом, способным изгнать дух из тела, в отличие от здорового горячего пота, который всего лишь сгоняет лишний вес. Я протер коня насухо, и бедняжка пегий, поняв, что я хочу утешить его и вовсе не собираюсь наказывать за дневные промахи и ошибки, вдруг превратился в самую изумленную, кроткую маленькую лошадку на всем белом свете. Он вертел головой, принюхиваясь ко мне, а потом даже зашел в проявлении нежности и признательности так далеко, что легонько куснул мои волосы!

До сих пор он ни разу так и не прикоснулся ни к сену, ни к ячменю, но перед моим уходом сосредоточенно склонил голову над кормушкой, а вслед мне раздалось тихое благодарное ржание, словно конек предлагал еще немного побыть вместе.

Я шел к дому, чувствуя себя самым счастливым человеком на свете и в то же время немного печалясь – любого приведет в уныние мысль о том, как много несчастий и невзгод мы рассеиваем вокруг себя непрестанно, тратя на это массу времени и сил, и как много радости и счастья могли бы мы получить легко и просто, потратив лишь половину этих усилий. Не то чтобы я так уж всерьез принялся философствовать, но все-таки, вспоминая пегого, я искренне и от всего сердца поклялся, что никогда не буду жесток с лошадьми, напротив, с каждой из них стану обращаться бережно и любовно. Внезапно почти у самого дома что-то промелькнуло перед моими глазами и скрылось за огромным бревном – стволом поваленного ветром дерева.

Это мог быть волк или даже горный лев. Но я до смерти перепугался, так как мне показалось, что, несмотря на размеры, в темноте мелькнул не зверь, а человек.

Мне было страшно проходить мимо громадного бревна, но я решил, что непременно должен сделать это, иначе мой личный, тайный счет удач и поражений пополнит еще одна черная метка, а их и без того было предостаточно. Еще несколько таких отметин – и я имел бы все основания считать себя презренным трусом!

Итак, я собрался с духом, вытащил кольт и, дождавшись, пока не почувствую в руке его холодную тяжесть, упрямо зашагал к бревну. Подойдя, я услышал, как совсем рядом чей-то вкрадчивый, тихий голос шепнул:

– Не стреляй, малыш!

От этих слов по всему моему телу пробежал электрический ток, взорвавшись искрами дикого ужаса, но я быстро сообразил, что прозвучали они легко и просто, без всякой угрозы.

Передо мной на фоне звездного неба неожиданно возник силуэт высокого и широкоплечего мужчины.

– Лэнки! – изумился я.

Он приблизился и, тронув меня за руку, сказал:

– Прости, Нельс. Я чертовски сожалею, что позволил обнаружить себя. Но хочу тебя успокоить: я здесь вовсе не для того, чтобы кому-нибудь навредить.

– О, я знаю, Лэнки! – воскликнул я. – Не такой уж я дурак.

– Ты славный малый, Нельс. Давай-ка отойдем подальше от дома, ладно?

Я пошел за ним, так терзаемый любопытством, будто множество иголок впивалось в мой мозг.

Лэнки я обнаружил по чистой случайности и настолько внезапно, что меня охватили страх и трепет. Стоило лишь подумать о человеке, прячущемся недалеко от нас и, как одинокий волк, скитающемся во тьме и холоде ночи.

Мы подошли к широкому пню. Лэнки сел, взмахом руки пригласив меня сделать то же самое. Я устроился рядом.

– Закуришь? – спросил Лэнки.

– Нет, – ответил я. – Я слишком взволнован и до сих пор нервничаю, а потому вряд ли сумею свернуть сигарету.

Довольно хихикнув, Лэнки насыпал табаку на бумагу, а затем я услышал легкие шорох и потрескивание.