Остаться в живых - Брэнд Макс (1998)

Весь день мы трудились как обычно, а к поездке готовились точно так же, как к любой вечеринке. То есть накачали насосом воды в цинковые корыта для стирки, а потом влезли в них и стали натираться желтым хозяйственным мылом. Самое милое дело, если надо хорошенько отскрести грязь! Чувствуешь себя после этого – будто заново на свет родился!

Потом мы нарядились в лучшие свои одежды – яркие и праздничные. И все время, пока натягивал одежду, я мысленно обращался к своему тоскливо ноющему сердцу: «Господи! Вот в этом во всем я и умру!»

Застегивая куртку, я говорил себе, что пуля, возможно, пробьет ее слева и оставит там маленькую дырочку, сквозь которую будет медленно-медленно сочиться кровь.

Я пытался отогнать мысли о ружьях и револьверах, но тщетно. Я лишь тешил себя надеждой, что умру быстро, памятуя, как долго и мучительно умирал несчастный Терри Уильямс. Как он вертелся и переворачивался по полу, подобно цыпленку с оторванной головой. Как он задыхался, как сотрясался в удушье. Как глаза его вылезали из орбит от страшных, нечеловеческих мучений. Как бедняга просил, чтобы кто-нибудь пристрелил его, положив тем самым конец нестерпимым страданиям.

Бедный Терри Уильямс! А ведь он был куда крепче и сильнее меня. Однако при всех его стойкости и терпении несчастный визжал и вопил в предсмертной агонии.

Но наконец и для него все закончилось. Уильямс стоял на четвереньках и вдруг перестал кричать. На лице мелькнуло изумление, и Терри, обмякнув, свободно и расслабленно завалился на бок. Вот так он умер. Мне никак не удавалось прогнать воспоминания об этих минутах. С начала того вечера и до самого его конца я не мог избавиться от мыслей о Терри Уильямсе, и молился о более скорой смерти.

Мне отчаянно не хотелось идти к столу. Обычно, если кто-то из ребят ехал на танцы, за ужином все остальные посмеивались и подшучивали над ним. Я же сейчас готов был говорить о чем угодно, но только не о том, куда нас несет.

Но вышло иначе и гораздо хуже, чем я себе представлял. Когда мы вошли в комнату и сели за стол, все вели себя так, будто понятия не имеют ни о наших планах, ни о людях по фамилии Экер, ни о существовании городка под названием Кэтхилл, ни о тамошней вечеринке!

Это было намного тяжелее, потому что с особой ясностью показывало, о чем они думают.

Под конец ужина старик Джефф Порсон, сидевший все это время не проронив ни слова и не отрывая глаз от тарелки, вдруг шарахнул кулаком по столу. Ударил он с такой силой, что звук смахивал на выстрел. От изумления я чуть не поперхнулся.

Пока стол танцевал и покачивался, вновь обретая равновесие, Джефф заорал:

– Подумаешь, какие важные персоны! Или впервой двум парням случается выйти лицом к лицу с пистолетами в руках? А они! Что за концерт они нам тут устроили? Кретины, ублюдки, молокососы недозрелые – вот во что превратилась молодежь! И одного настоящего мужчины не слепить – возьми хоть дюжину дюжин таких, как вы! Вы разрываете мое сердце! Вы все разрываете мне сердце! Сидите здесь, как плакальщики на похоронах! Что с того, что они поедут туда и заработают порцию свинца в физиономию? Что с того, что им разнесут мозги или продырявят сердца? Ничего, совершенно ничего! Никакой разницы. Это всего лишь двое обыкновенных парней. Земля будет вращаться точно так же, как и раньше! Не о чем беспокоиться. Но вы, молодняк, все вы – куча праха, и не более того. Настоящие мужчины на этом свете либо стары, либо мертвы!

Он вскочил на ноги, схватил свой стул и, с громким стуком приставив его к стене, тяжелым шагом поспешил прочь из комнаты.