Принцесса викингов - Симона Вилар (1996)

Роберт хитрил и торговался из-за племянницы, и Ролло пустился в долгие переговоры с ним. Первое, что удалось ему получить, – мирный год, что было так необходимо, ибо урожай был скудным и Ролло требовалось время, чтобы навести порядок в Нормандии и подготовиться к решительным действиям против франков. Он уже вел другие переговоры – с предводителями викингов на Луаре и в Аквитании. Однако послы Роберта требовали предъявить им Эмму, чтобы убедиться, что с девушкой все в порядке. Ролло послал за нею и братом, и когда они прибыли, у Снэфрид словно открылись глаза – она увидела, как хороша собой эта христианка. Даже малокровный Атли, казалось, воспламенялся в ее присутствии. Кроме того, было очевидно, что он влюблен в нее без памяти. А Ролло, вместо того чтобы по завершении переговоров снова отправить обоих в глушь, наоборот, стал частым гостем в епископском дворце. Снэфрид оставалось в одиночестве слушать завывания ветра в башне на холме. Она ворожила, шептала заклинания, приносила жертвы богам. Никогда еще ее одиночество не было столь тягостным и унизительным. Редкие визиты Ролло были всего лишь жалкими подачками ее жадной любви. Из бесед с ним она узнала, что Ролло теперь уже не настаивает на браке пленницы и Атли. Смеясь, он рассказывал, что эта девушка поставила первейшим условием, что брат Ролло должен принять крещение, и только тогда она согласится, чтобы епископ Франкон обвенчал их.

– Но мой брат никогда этого не сделает, – смеясь замечал Ролло, – потому что я никогда не позволю ему этого!

Снэфрид кусала губы. Уж она-то знала, как Атли сблизился кое с кем из христианских священнослужителей, ибо вконец разочаровался в способности языческих богов справиться с его хворью и с готовностью принял бы новую веру. Теперь в Ротомагусе уже было немало обращенных викингов. Но о том, чтобы крестился Атли, Ролло и слышать не хотел. И неудивительно: ее супруг делал все возможное, чтобы его брат и Эмма никогда не соединились ни по закону северян, ни по христианскому обычаю.

С приходом весны Ролло стал разъезжать по своим владениям, нередко прихватывая с собой Эмму, но без брата, ибо в эти месяцы юноша был особенно плох и слабел буквально на глазах.

– Роберт, несмотря на наш договор, снова предпринял попытку похитить ее. Мне гораздо спокойнее, когда залог нашего с ним союза находится при мне, – невозмутимо заявил он Снэфрид, однако Лебяжьебелая видела, как блестят его глаза. – К тому же я хочу, чтобы племянница Роберта воочию убедилась, что мы не бич богов для этой земли, а ее спасение, ибо франки столетиями не могут мирно ужиться между собой. Даже ее вельможные дядья – Каролинг и Робертин – соседствуют не лучше, чем два лемминга в одной норе.

И вновь Снэфрид одиноко запиралась в своей башне, копя слепую ярость. Чтобы дать выход бурлящим в ней темным силам, ей случалось своими руками убивать рабов. Это несколько очищало ее душу, но среди викингов поползли скверные слухи. Когда она выезжала поохотиться, окрестные жители, завидев ее, опрометью разбегались. В конце концов к ней явился Атли и резко потребовал, чтобы она прекратила истязать невольников. Он искал слова, чтобы убедить ее уняться, но они никогда не ладили друг с другом, к тому же Атли твердил вслед за христианами, что рабство – позор и нуждается в отмене. Снэфрид сочла это болезненным бредом. Мир рухнет, если раб не омоет своему господину ноги после долгой дороги. Поэтому она попросту расхохоталась Атли в лицо. Тот, однако, невозмутимо довел до ее сведения, что, если она не прекратит бесчинствовать, он будет вынужден поведать самому Ролло о кровавых забавах его прекрасной финки. Хилый мальчишка смел угрожать ей – королеве Нормандии!

Снэфрид без промедления указала ему выход из башни, однако вынуждена была отступиться, если не считать того, что всех невольников в ее усадьбе нещадно выдрали кнутами, чтобы отбить охоту молоть языком о том, что происходит за стенами бывшего монастыря.