Принцесса викингов - Симона Вилар (1996)

Он вышел. С улицы пахнуло сыростью, донесся голос Тюры, хриплый, как у вороны. Старуха суетилась у коновязи. Снэфрид же не стала спешить. Присела на край лежанки.

– Ролло не ты, Рагнар, – почти беззвучно пробормотала она. – Тебе никогда не стать таким. Хотя, как знать, у каждого воина свой путь в чертоги Валгаллы…

Она еще слышала удаляющийся стук подков, но уже начисто забыла о Рагнаре. Ее сильные руки безвольно лежали на коленях, спина согнулась, как у старухи.

То, что поведал датчанин, только усилило ее страх. Прошло больше недели после охоты в Муассонском лесу, и за это время Ролло ни разу не навестил ее, ни разу не послал за нею. Но, как доносили ее соглядатаи в Руане, он не встречался и с рыжей Эммой. Конунг готовил часть своих судов к походу в Байе, где его власть была недостаточно крепка и где он стремился укрепить свои позиции. Кроме того, Снэфрид узнала, что вместе с Ботто Белым Ролло намеревался отправить и Атли. Вполне разумное решение – юношу мало знали в тех краях, там он мог вернуть себе имя воина, запятнанное на Сене. Однако никто не ведал, каковы планы Ролло в отношении рыжей Эммы. Отошлет ли он ее вместе с братом или оставит здесь? В любом случае теперь, когда сам герцог Нейстрийский заговорил о том, чтобы породниться с Ролло, Эмма для Снэфрид представляла серьезную опасность. Но супруга конунга вовсе не желала сдаваться. Она едва не погубила девушку на охоте, однако Ролло спас ее, едва не погибнув сам. В ее памяти был еще свеж тот гневный взгляд, который он бросил на нее, поняв, что именно она подстрелила лошадь Эммы. Необходима величайшая осторожность, и если предстоит действовать, никто не должен и на миг заподозрить ее. Когда же пленница исчезнет, все переменится. Тогда и руны лягут по-другому.

Отбросив овчинный полог и распахнув скрипучую дверь, Снэфрид окликнула Тюру:

– Разведи костер из ели пополам с костями животных, Тюра. И приготовь черного ягненка. Мне нужна жертва для Хель.

Темное, словно прокопченное лицо ведьмы сморщилось в улыбке. Для нее была очень важна та связь, что сблизила их со Снэфрид. Правительница Нормандии хорошо платила, и Тюра обзавелась теперь небольшим хозяйством – куры, овцы, корова. За скотом ходили два раба с вырванными языками, чтобы они ненароком не проболтались, что супруга нормандского конунга наведывается к ведьме. Впрочем, об этом не стоило беспокоиться – ее жилище в болотистой лощине местные жители и без того обходят стороной. Лишь изредка под покровом ночи поблизости появлялись какие-то укутанные с головы до ног фигуры – женщины, нуждающиеся в приворотных зельях, девушки, решившие вытравить плод, или больные, доведенные немочью до отчаяния. Опасаясь подходить близко, они ожидали, когда старая Тюра сама приблизится к ним, ибо место, где стояла хижина, считалось проклятым. Поэтому Снэфрид всегда чувствовала себя здесь в безопасности.

Между трех огромных дубов на каменной плите старого алтаря Тюра уже развела огонь. Подбрасывая кости в пламя, она с усмешкой глядела на Снэфрид.

– Заклятие лучше подействует, если ты произнесешь его в ночи. Утро не годится для чар.

– Я слишком долго ждала, – ответила Снэфрид. – А моя ненависть слишком сильна, чтобы заклятию могло что-либо помешать.

Она извлекла из кошеля на поясе небольшой золотой крестик, изготовленный просто, но с редкостным мастерством – с вкраплением маленьких, вспыхивающих багровым огнем рубинов, и положила его на край алтаря. Глаза ее расширились, она простерла руки над огнем и стала чертить в воздухе знаки могущественных рун. О, никто лучше ее не знал их силы, как и то, что тот, кто прибегает к ним, невольно обращает часть их злого могущества на себя. Однако она готова была принять свою долю проклятия, лишь бы большее зло досталось той, кого она столь ненавидела.