С любовью, бывший - Алёна Снатёнкова (2020)

– Мечтают – идиоты. А я уверен в своих словах. Если раньше, совесть крепко держала член в штанах, то сейчас её у меня нет. Сдохла.

Даже не знаю, пугают меня такие слова или нет.

– И ты решил взять то, что давно уже не твое? Думаешь, получится? Мамаев, взрослей. Не бывает так, как хочешь. Если я говорю тебе, что ты и пальцем ко мне не прикоснешься, то всё так и будет. Никак иначе.

Я пытаюсь отодвинуть его, чтобы наконец-то выйти, и пройти к сестре, которая, наверно, уже стала волноваться. Я так быстро вскочила и ушла, а через несколько минут стол покинул Глеб. Мне даже всё равно, что он там им наплел, важнее, что буду говорить я, если Настя с Сергеем застукают нас одних в крошечной ванной.

– Ты забыла, с кем имеешь дело.

Не успеваю вслух послать его, как чужие руки обхватывают меня, и резко придавливают к стене.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​

10. Глеб.

Какого хера меня бесит тот факт, что у неё кто-то есть?

Какого хера после этого, я готов своими руками разорвать мартышку на куски?

Она убегает, а я, ничего не говоря, остальным, на автомате иду по её запаху, в надежде, что как только увижу лицемерные глаза, мгновенно вспомню про всю ненависть и остыну. Ну, или остыну, после того как загну её и хорошенько присуну.

Я еще не понял.

Только вот всё выходит из-под контроля. Окончательно зверею, когда она подтверждает слова про нового ёбаря.

Почему?

Какого фига я так реагирую?

Единственным разумным объяснением своего дальнейшего поступка, считаю только одно: несправедливость. Мы были вместе почти год. Около двенадцати месяцев я просто держал её за руку, и как малолетка радовался мимолетным поцелуям. А перед другим она запросто оставалась голой. Где, блядь, эта чертова справедливость когда она так нужна?

Где отвращение, которое во мне было к Авериной?

В голове единственная фраза: «Трахни её и тебя отпустит». И я не понимаю, кто мне дает подсказки: разум, или стоячий член, который вот-вот разорвет мои штаны.

Дальнейшие мои действия смело списывайте на отсутствие мозга. Можете называть меня конченым психом. Впрочем, сейчас я таким и являюсь.

Прижимаю Майю к себе, и прежде чем она начинает сопротивляться, накидываюсь на её рот, просовывая в него свой язык.

Очнулась.

Пытается оттолкнуть, но мой локомотив уже хрен остановишь.

Пальцами с силой сжимаю её бедра, не сомневаясь, что оставляю синяки на белой коже.

«Остановись» – орет рассудок.

«Пошёл к черту» – огрызаются яйца.

Наглею, задирая, и так короткое платье на живот. Мартышка брыкается, до крови кусая меня за губу.

– Ненавижу тебя.

– С трудом верю.

– Я…

Снова затыкаю её рот.

На хрен слова. В жопу их. Всех в задницу. Мне даже похер на то, что за стеной находится ее сестра.

Мои пальцы касаются её трусов, и я рычу, ощущая, что она влажная. Да! Хочет! Хочет того же, чего и я. Даже радуюсь этому открытию. За изнасилование хоть сидеть не придется.

– Майка! Где ты?

Блядь!!! Вот сейчас серьезно?

***

Как вселенная может быть настолько несправедлива?

Я ведь только-только нашел лекарство от чертой Авериной. До меня наконец-то дошло, что нужно сделать, чтобы окончательно вытравить её из своего мозга. Но облом.

– Сделаешь ещё раз подобное, и я клянусь…

– Сделаю. Можешь не разбрасывать слов на ветер.

Она выскакивает на зов сестры, оставляя меня одного в маленьком пространстве.

Как так получилось, что через пару часов после того, как увидел мартышку, я начинаю набрасываться на неё как маньяк?

Я ж завязал с ней.