Скала - Питер Мэй (2012)

— Я не знаю, сколько ты успел вспомнить. В тот вечер, когда ты мне все рассказал, я так рассердился, что захотел убить его. Как человек мог делать такое с детьми? С собственным сыном?.. — он резко втянул воздух: — Потом я решил пойти в полицию, выдвинуть против него обвинение. Но ты умолял меня этого не делать. Ты не хотел, чтобы хоть что-то стало известно. Тогда я понял, что как-то с этим разобраться можно только здесь, на Скерре. Между нами. Так, чтобы больше никто никогда не узнал.

Фин кивнул: остальное он вспомнил сам. Теперь он ясно видел все, как будто это случилось вчера, а не много лет назад. В первый вечер на Скале мужчины собрались вокруг очага. Гигс читал вслух Библию, а после отложил ее и, ко всеобщему изумлению, прямо обвинил отца Артэра в преступлениях. Тишина, потом отрицание… Гигс рвал и метал, он прочел пламенную речь, как адвокат в Верховном суде. Благодаря его божественной ярости, а также точной информации, взятой из рассказа Фина, мистер Макиннес сдался. И тут-то, под действием страха и стыда, признания полились из него, как гной. Он не мог объяснить, почему он это делал. Он не хотел, чтобы так получилось. Ему очень стыдно. Это никогда не повторится. Он постарается сделать все, что сможет, для обоих мальчиков.

А еще Фин помнил, как Артэр смотрел на него поверх огня. Ведь он причинил другу боль, предал его, нарушил их обет молчания. Разрушил то единственное, что позволяло семье Макиннесов существовать, — отрицание. Только теперь Фин понял, что мать Артэра, наверное, все знала, но старалась об этом не думать.

Гигс оглядел всех, кто собрался у очага. В их глазах плескалось отражение пламени, а может быть, это был ужас.

— Мы судили его в тот вечер, — сказал он. — Были судом присяжных. Мы решили, что он виновен, и изгнали его из этого дома. Все две недели, что мы были здесь, Макиннес должен был жить на голых скалах. Мы оставляли ему еду у каменных пирамид и обещали забрать с собой, когда будем возвращаться. Но он уже не мог вернуться на Скерр и не имел права даже коснуться кого-то из вас.

Фин наконец понял, почему мистера Макиннеса не было в его воспоминаниях о Скале. Сейчас он видел, словно наяву, как отец Артэра, сутулый, сгорбленный от стыда, карабкается вверх из пещер, чтобы забрать пищу от каменных пирамид. Гигс никогда об этом не говорил, но он наверняка заметил враждебность Артэра после признания Фина. Поэтому он всегда разводил их по разным группам.

Полицейский взглянул в лицо Гигса, освещенное пламенем из очага.

— В тот день, когда я упал с утеса… Когда мистер Макиннес завязал на мне канат… Он же не просто упал, правда?

Гигс печально покачал головой:

— Я не знаю, Фин. Правда не знаю. Мы не могли придумать, как к тебе спуститься, и вдруг кто-то заметил, как он поднимается на тот уступ. Наверное, услышал наш галдеж из своей пещеры. Он, видимо, старался как-то возместить ущерб, и это ему даже удалось. Вполне возможно, он спас тебе жизнь. Но упал он или прыгнул сам, можно только гадать.

— А может быть, его толкнули?

Гигс чуть склонил голову, внимательно взглянул на Фина.

— Кто?

— Я, — он решил, что должен это знать.

Шторм уже кончался, но ветер все еще свистел и стонал во всех щелях и трещинах Скалы, во всех пещерах, среди каменных пирамид, построенных охотниками минувших лет.

— Когда он упал, тебя подняли уже футов на пятьдесят, Фин, — сказал Гигс. — Никто его не толкал. Ну, разве что Божья длань.

Глава двадцатая

I