Атомка - Франк Тилье (2014)

Робийяр «на земле»[14] не работал. Женатый, с тремя детьми, он предпочитал тишину и безопасность кабинета, где можно вволю покопаться в личной жизни жертвы, его связях, а утомившись — сделать гимнастику. Нюх у него был что надо, и, не мудрствуя лукаво, коллеги прозвали его Легавым.

— Поскольку все эти газеты связаны только с регионами Рона–Альпы и Прованс–Альпы–Лазурный Берег, я подумал: «Мало ли…» — решил проглядеть телефонные счета Кристофа Гамблена, поискать там код «ноль четыре» — и угадай, что обнаружил?

Люси взяла свою чашку крепчайшего кофе — сегодня лучше было обойтись без сахара, молока или сливок: ночь обещала быть долгой и трудной, так что лучше залить в кровь порцию чистого кофеина. Еще она, подсыпав, в свою очередь, монет в чашку, сгрызла несколько шоколадных печенюшек.

— Говори давай!

— Значит, обнаружил я этот код в одном из счетов за ноябрь. Наш заледенелый клиент, еще не будучи заледенелым, однажды туда звонил — если точно, то двадцать первого ноября.

— В какой город?

— В Гренобль. Я набрал этот номер — и попал в местный Институт судебной медицины. Переговорив с тем, другим, третьим, добрался в конце концов до некоего Люка Мартеля, одного из гренобльских судмедэкспертов, и выяснилось, что этот самый Луи отлично помнит нашу жертву. Гамблен приезжал к трупологу[15], чтобы расспросить о старом деле — деле об утоплении в горном озере.

Люси сполоснула под краном чашку, вытерла ее, посмотрела на часы. Времени оставалось всего ничего.

— Дай-ка мне номер этого судмедэксперта.

Робийяр тоже допил кофе и достал из кармана уже пожеванную палочку лакрицы.

— Не бери в голову. Я успел натравить на него нашего судебника, коллега из Гренобля должен был объяснить ему все в подробностях и прислать факсом протокол вскрытия утопленницы. Так что сегодня ты на Рапе, скорее всего, убьешь сразу двух зайцев.

— Ага, два трупа по цене одного, лучше не придумаешь!

— У меня есть еще одна новость для тебя, и вот она-то — просто конфетка! Это дело об утоплении в горном озере датировано февралем две тысячи первого года.

Люси осенило:

— Как одна из газет, взятых жертвой в архиве, — да?

— Вот именно. Ну, я и стал смотреть дальше. Информация об утоплении была там опубликована в хронике происшествий.

— Паскаль, ты гений! А эти электронные версии газет, ты…

— Распечатал в нескольких экземплярах, они у меня на столе. Хорошо бы ты хоть бегло просмотрела три остальные газеты: нет ли какой связи, чего-то общего… У меня и без того работы выше крыши.

— Ладно. Слушай, а это слово, которое жертва нацарапала на льду, — то ли «ACONLA», то ли «AGONIA» — насчет него…

— Нет, тут все глухо. Я позвонил в маркетинговое агентство с названием «Agonia», но там и слыхом не слыхали ни о каком Кристофе Гамблене. Да и по счетам журналиста видно, что он с ними не связывался. Если у кого-нибудь из наших найдутся на это силы, можно прочесть книжку и посмотреть фильм с тем же названием, но, откровенно говоря, я сильно сомневаюсь, что здесь хоть какая-то связь обнаружится. А вот в чем у меня ни малейших сомнений, так это в том, что дело нам дали — первый сорт. За десять дней до Рождества — самое оно, чтоб никакого тебе семейного отдыха…

— Кому ты это говоришь!

Люси помахала Робийяру рукой и направилась к выходу, ее коллега остался наедине со своей лакрицей. Чуть подволакивая ногу, Энебель вошла в комнату своей группы, взяла неведомо как затесавшийся в папку Дюпре номер «Фигаро», четыре распечатки «Высокой трибуны» и стала медленно спускаться по лестнице. Место, куда ей надо было сейчас, Парижский институт судебной медицины, она ненавидела больше всего на свете и была уверена, что, стоит ей там оказаться, непременно нахлынут мучительные переживания, связанные с гибелью ее девочек.

7