Алан Брэдли - Алан Брэдли (2011)

Даже не зная, что мы делаем, я была его послушной рабыней.

Пока мы трудились, я бросала взгляды на цыганку и внутренности фургона. Доктор Дарби переложил ее с пола на кровать, где она лежала без движения с забинтованной головой. Я не могла определить, жива она или мертва, а спросить было неловко.

Наконец дверь высвободилась из проема, и доктор Дарби поднял ее перед собой, словно щит. В моем мозгу промелькнул образ крестоносца.

— Легче, кладем ее сюда.

Он осторожно опустил тяжелую дверь на пол фургона, где она заняла все место между плитой и мягкими креслами, не оставив ни дюйма. Затем, взяв две подушки с кровати, он положил их вдоль двери, закутал цыганку в простыню и как можно бережнее переложил ее с койки на импровизированные носилки.

Я снова поразилась, сколько силы заключено в его компактном теле. Женщина, должно быть, весит почти столько же, сколько и он.

— Теперь быстро, — сказал он. — Мы должны отвезти ее в больницу.

Ага! Цыганка жива. Планы смерти нарушены, по крайней мере на этот раз.

Сняв вторую простыню с кровати, доктор Дарби порвал ее на длинные полоски, ловко просунул их под дверь и привязал цыганку, после чего закрепил концы серией умелых узлов.

Он уложил ее ногами к дверному проему, и теперь я наблюдала, как он аккуратно выбирается из фургона и соскакивает на землю.

Я услышала, как заводится «моррис». Мотор зарычал, и через несколько секунд я увидела, как доктор сдает задом к фургону.

Он снова забрался внутрь.

— Возьми за этот конец, — сказал он, указывая на ноги цыганки. — Он легче.

Он пролез мимо меня, взялся за конец двери у нее под головой и начал двигать его к выходу.

— На правое сиденье, — сказал он. — Вот так… осторожно.

Я внезапно поняла, что он пытается сделать, и, когда доктор Дарби приподнял изголовье, я направила ноги в пространство между пассажирским сиденьем и приборной панелью.

С удивительной легкостью наша задача была выполнена.

С цыганкой, жестко зафиксированной в машине, маленький «моррис» напоминал деревянный параплан, а сама цыганка выглядела словно мумия, привязанная к борту.

Не самое аккуратное сравнение, подумала я, но сойдет.

— Тебе придется остаться здесь, — сказал доктор Дарби, втискиваясь за руль. — Здесь нет места для троих, в этом старичке. Побудь здесь и ничего не трогай. Я пришлю полицию, как только смогу.

Что он имел в виду, конечно же, так это то, что я была в меньшей физической опасности, оставаясь на месте, чем рискуя наткнуться на напавшего на цыганку, пока буду идти одна в Букшоу.

Я без энтузиазма продемонстрировала доктору поднятые большие пальцы. Большее проявление чувств будет неуместным.

Он выжал сцепление, и машина со своим жутковатым грузом медленно тронулась по опушке. Когда она проезжала по горбатому мостику, я в последний раз взглянула на цыганку, ее лицо было мертвенно-бледным в свете луны.

5

Теперь я была действительно одна.

Или нет?

Не шевелился ни единый листик. Что-то булькнуло в воде поблизости, и я затаила дыхание. Может, выдра? Или кое-что похуже?

Может, напавший на цыганку до сих пор в Изгородях? До сих пор прячется… следит… откуда-то между деревьев?

Глупая мысль, и я сразу это поняла. Я довольно рано в жизни узнала, что ничто разум не любит больше, чем нервировать себя странными историями, как будто наши извилины — не более чем отряд маленьких пухленьких девочек-скаутов, собравшихся над походным костром в темноте черепа.

Тем не менее я слегка вздрогнула, когда луна скользнула за облако. Было довольно прохладно, когда я первый раз пришла сюда с цыганкой, холодно, когда я ехала верхом на Грае в деревню за доктором Дарби, а теперь я адски замерзла.