Алан Брэдли - Алан Брэдли (2011)

— Спи крепко, — сказала я, но не думаю, что она меня услышала.

В дверь позвонили, когда я спустилась по лестнице. Вот крысы! Стоило мне подумать, что я одна. Я сосчитала до десяти и открыла дверь — в тот момент, когда звонок снова зазвонил.

За дверью стоял инспектор Хьюитт, его палец все еще прижимался к звонку, на лице было слегка растерянное выражение, будто он маленький мальчик, которого застали врасплох, когда он играл в «звони-звони-убегай».

Они явно не теряют времени зря, подумала я. Не прошло и десяти минут с тех пор, как я разговаривала с констеблем Линнетом.

Инспектор, кажется, слегка был ошеломлен, увидев меня в дверях.

— А, — произнес он, — вездесущая Флавия де Люс.

— Добрый день, инспектор, — сказала я самым что ни на есть медоточивым голосом. — Войдете?

— Спасибо, нет, — ответил он. — Я понял, что произошел еще один… инцидент.

— Инцидент, — подыграла я ему. — Это Бруки Хейрвуд. Самый быстрый путь к Трафальгарскому газону — здесь, — добавила я, показывая рукой. — Следуйте за мной, я вам покажу.

— Притормози, — сказал инспектор Хьюитт. — Ничего такого ты не сделаешь. Я хочу, чтобы ты держалась как можно дальше от этого дела. Понимаешь, Флавия?

— Это наша собственность, инспектор, — сказала я, просто чтобы напомнить, что он разговаривает с одной из де Люсов.

— Да, и мое расследование. Хоть один твой отпечаток на месте преступления — и я выдвину против тебя обвинение. Ясно?

Что за наглость! Эти слова не заслуживают ответа. Я могла бы сказать: «Мои отпечатки и без того на месте преступления, инспектор», но не стала. Я развернулась на каблуках, захлопывая дверь перед его носом.

Внутри я быстро прижалась ухом к панели и изо всех сил прислушалась.

Хотя то, что я услышала, больше напоминало сухой смешок, я предпочитаю думать, что это был легкий возглас разочарования, оттого что инспектор так глупо лишился услуг первоклассного ума.

Черти бы побрали этого человека и утащили в ад! Он пожалеет о своем высокомерии. О да, именно так, он пожалеет!

Я побежала вверх по лестнице в химическую лабораторию. Открыла тяжелую дверь, вошла в комнату и почти сразу же расслабилась. На меня снизошло чувство глубокого умиротворения.

В этом месте было что-то особенное: в том, как нежно падал свет сквозь высокие створки окон, в мягком медном блеске микроскопа Лейтца, когда-то принадлежавшего дядюшке Тару, а теперь, к моему удовлетворению, ставшего моим, в резком — почти жаждущем — сиянии лабораторных склянок, в шкафах, полных аккуратно подписанных флакончиков с химикатами (включая некоторые выдающиеся яды), и в многочисленных рядах книг — все это придавало помещению нечто, что я могу описать только как ощущение успокоения.

Я взяла высокий лабораторный табурет и поставила его на конторку возле окна. Затем из нижнего ящика стола — поскольку там хранились дневники и документы Тара де Люса, я все еще считала его собственностью дяди — я добыла немецкий бинокль. Его линзы, как я узнала из одной книжки, сделаны из особого песка, который встречается только в Тюрингском лесу около деревни Мартинрода. Благодаря содержанию окиси алюминия в песке изображение приобретает необыкновенную четкость. Именно это мне и надо!

Повесив бинокль на шею, я воспользовалась стулом, чтобы забраться на конторку, затем влезла на табурет, беспокойно покачиваясь на своей импровизированной наблюдательной башне и головой почти касаясь потолка.

Одной рукой держась за оконную раму для равновесия, другой прижимая бинокль к глазам, я свободными пальцами отрегулировала настройки.

Когда изгороди, окаймлявшие Трафальгарский газон, обрели необходимую резкость, я поняла, что вид из лаборатории, и именно с этого угла, будет намного лучше, чем из окна спальни.

Да, вот он, Посейдон, уставившийся на невидимый океан, не замечая темный сверток, висящий на его трезубце. Но теперь у меня был отличный вид на весь фонтан.