Алан Брэдли - Алан Брэдли (2011)

— Я должна извиниться за Урсулу, — произнесла она, беря меня за руку, — но она энергично меня защищает. Вероятно, слишком энергично.

Я молча кивнула.

— В моей профессии приватность превыше всего, видишь ли, а теперь, из-за всего этого…

Она сделала широкий жест, будто охватывая весь мир.

— Я понимаю, — сказала я. — Мои соболезнования по поводу Бруки.

Она повернулась взять сигарету из серебряного портсигара, прикурила ее серебряной зажигалкой, которая вполне могла быть моделью лампы Аладдина, и выпустила длинную струйку дыма, который, как ни странно, в солнечном свете тоже казался серебряным.

— Бруки был хорошим мальчиком, — заметила она, — но не вырос в хорошего человека. У него был роковой дар заставлять людей ему верить.

Я не была уверена, что она имеет в виду, но все равно кивнула.

— Его жизнь не была легкой, — задумчиво продолжила она. — Не такой легкой, как могло показаться. — И затем, довольно неожиданно: — Теперь скажи, зачем ты пришла?

Ее вопрос застал меня врасплох. Зачем я пришла?

— О, не надо замешательства, дитя. Если ты пришла выразить сочувствие, ты это уже сделала, за что я тебя благодарю. Можешь уйти, если хочешь.

— Бруки был в Букшоу, — выпалила я. — Я обнаружила его в гостиной посреди ночи.

Ну чего мне стоило отрезать себе язык! Нет никакой необходимости его матери знать это — совершенно никакой, а мне не следовало говорить.

Но часть меня знала, что это совершенно безопасно. Ванетта Хейрвуд — профессионал. Она не больше хочет огласки полуночных похождений своего сына… чем я.

— Я хочу попросить тебя о большом одолжении, Флавия. Скажи полиции, если ты должна, но если ты считаешь, что это несущественно…

Она отошла обратно к окну и остановилась, погрузившись в прошлое.

— Видишь ли, у Бруки есть… были свои демоны, так сказать. Если нет необходимости делать их общеизвестными, тогда…

— Я никому не скажу, миссис Хейрвуд, — сказала я. — Обещаю.

Она обернулась и медленно прошлась по комнате.

— Ты удивительно умная девочка, Флавия, — заметила она. И затем, подумав несколько секунд, добавила: — Пойдем, я хочу кое-что показать тебе.

Мы направились вниз по лестнице, а потом вверх, в часть дома, куда я постучала первый раз. Низкие обшитые деревом потолки заставляли ее раз за разом сутулиться, когда мы переходили от комнаты к комнате.

— Студия Урсулы, — сказала она, махнув рукой на комнату, заполненную прутьями и ветками. — Плетеные изделия, — объяснила она. — Урсула — поклонница традиционных искусств. Ее ивовые корзины получали призы и здесь, и на континенте. По правде говоря, — она перешла на конфиденциальный шепот, — запах ее химических препаратов временами выгоняет меня из дома, но ведь это все, что у нее есть, у бедняжки.

Химических препаратов? Мои уши зашевелились, как у старого боевого коня при звуке горна.

— Преимущественно сульфур, — продолжила она. — Урсула использует его пары для отбеливания ивовых прутьев. Они становятся белыми, как полированная кость, видишь ли, но бог мой, что за запах!

Я уже предвидела, что мне светит ночное копание в книгах в химической лаборатории дяди Тара. Мой мозг уже бросился обдумывать химические свойства салицина (С13Н18О7), обнаруженного в коре ивы в 1831 году Леру, и старого доброго сульфура (S). По личному опыту я знала, что ивовые сережки, если их несколько недель подержать в закрытой коробке, начинают издавать жутчайший запах дохлой рыбы — факт, который я взяла на заметку для дальнейшего использования.

— Сюда, — сказала миссис Хейрвуд, ныряя, чтобы не ушибиться головой об особенно низкую балку. — Осторожно голову, и смотри под ноги.

Ее студия была великолепным местом. Ясный северный свет наполнял ее сквозь угловые окна с фрамугами над головой, из-за чего возникало впечатление, будто комната внезапно привела на лесную опушку.