Ничего не говори - Брэд Паркс (2019)

Даже фотографии Эммы на моем телефоне, которые я опять принялся просматривать, не успокоили разгоряченный мозг. Потому что на многих из них неизбежно присутствовала Элисон. В голове билась мысль: неужели она замышляла что-то уже тогда, когда были сделаны эти снимки? И может ли объектив фотоаппарата передать коварство, сокрытое в человеческом сердце?

С уверенностью на этот вопрос мог ответить только Герберт Трифт. Я уговаривал себя, что он был так занят слежкой за моей женой, что даже не проверял на телефоне сообщения. Проблема была лишь в том, что наблюдение за объектом подразумевает наличие огромного количества свободного времени, когда человек, за неимением лучшего, без конца проверяет свой телефон. Снова и снова. Просто так, от скуки.

В тот день я звонил ему не раз и не два. Как в офис, так и на мобильный. И не добился ответа.

Может, он обнаружил что-нибудь действительно страшное? Может, он просто не мог сказать мне, что Элисон причастна к похищению собственной дочери? А может, не перезванивает потому, что подозревает ее, но перед тем, как выдвигать обвинения, хочет собрать доказательства? Неопределенность пожирала последние остатки моего рассудка.

Без чего-то пять в коридоре послышались шаги адвокатов. Трифт так и не позвонил. Удивление в моей душе сменилось злостью: как он мог держать меня в подвешенном состоянии? Неужели ему непонятно, что у человека, решившего установить слежку за собственной женой, каждую минуту умирает частица души?

Ценой неимоверных усилий я выбросил детектива из головы и сосредоточился на решении текущих проблем. В приемной миссис Смит предлагала гостям воду и кофе, хотя я подозревал, что они не отказались бы от чего-нибудь покрепче.

Их было трое: приглашенные мной Хеманс и Уорт, а также Вернон Уильярдс, юрист-консультант «АпотеГен», которого я вовсе не звал.

По моей просьбе они с Джереми прошли в кабинет, и мы – с мрачными выражениями на лицах – пожали друг другу руки. Поскольку сидеть впятером за моим столом было неудобно, я попросил всех пересесть за другой стол, стоявший у окна.

– Ну хорошо, перейдем к делу, – сказал я. – Кто-нибудь из вас может мне объяснить, что сегодня произошло?

Уорт сцепил свои тонкие пальцы, кивнул адвокату противной стороны и сказал:

– Ваш клиент, вам и слово.

Хеманс выпрямился в кресле. Даже сидя он был на полголовы выше всех остальных за столом.

– Я буду краток, Ваша Честь, – произнес он глубоким, звучным голосом. – Мой клиент должен был сегодня в девять часов явиться для дачи показаний и не явился.

– Что-нибудь подсказывало вам, что он не придет? – спросил я. – Он нервничал?

– Ваша Честь, мне не пристало обсуждать эмоциональное состояние клиента в присутствии…

– Не говорите ерунды, господин Хеманс, – сказал я, – мы сейчас не в суде и говорим не под протокол. Просто ответьте на мой вопрос.

Он как будто сдулся. Я был уверен, что за пределами зала судебных заседаний никто не осмеливался перечить Роланду Хемансу. Но в известняковых стенах Федерального суда имени Уолтера Э. Хофмана верзилой ростом в шесть футов восемь дюймов был не он, а я.

– Да, мне действительно показалось, что он немного нервничал, – сказал Хеманс, – что меня совсем не удивляет. Он же ученый, а не юрист. Раньше Пальграфф никогда не давал показаний и не участвовал в судебном процессе, тем более в таком, где защиту представляют – сколько вас там? – пятьдесят два адвоката.

– Не так много, – чопорно ответил Уорт.

– Вы меня поняли, Ваша Честь. Пальграфф действительно выглядел немного взвинченным. К тому же он парень со странностями. Но если честно, мне совсем не показалось, что он что-то такое планировал.

Я раздраженно вздохнул. Порой судьи нарочито демонстрируют свое нетерпение, чтобы заставить быстрее крутиться колесики судебной системы, как будто запрограммированной на медлительность, но в моем случае досада была совершенно искренней.