Город Ночи - Дин Кунц, Эд Горман (2007)

— Он знал, что пальцы больше не отрастут. Он словно… совершал самоубийство, отгрызая одну свою часть за другой, но мы не способны на самоуничтожение.

Кристина вытирала льняным полотенцем дорогой фарфоровый чайник.

— Он бы не умер, оставшись без десяти пальцев, миссис Гелиос.

— Да, но без пальцев он не смог бы выполнять обязанности дворецкого. Должно быть, он знал, что его убьют.

— В том положении, в каком вы его увидели, миссис Гелиос, Уильям уже не мог строить таких планов.

А кроме того, как обе они знали, запрет на самоубийство подразумевал, что Новый человек не может обставить все таким образом, чтобы возникла необходимость его уничтожить.

— Вы хотите сказать… что Уильям рехнулся? — От этой мысли у Эрики внутри все похолодело. — Но такое невозможно.

— Мистер Гелиос предпочитает термин «нарушение функционирования». У Уильяма произошло нарушение функционирования.

— Звучит не столь серьезно.

— Согласна с вами.

— Но Виктор его уничтожил.

— Уничтожил, все так.

— Если бы такое случилось с кем-то из Старой расы, мы бы сказали, что он сошел с ума. Обезумел.

— Да, но мы в сравнении с ними — высшая раса, поэтому многие термины, которые применимы к ним, не могут относиться к нам. Нам требуется новый психический лексикон.

Вновь Кристина произнесла эти слова со странной интонацией, словно вкладывала в них некий смысл.

— Я… я не понимаю, — призналась Эрика.

— Еще поймете. Пожив достаточно долго.

Эрика по-прежнему хотела разобраться.

— Позвонив моему мужу, чтобы доложить о том, что Уильям отгрызает пальцы, вы сказали: «У нас тут вторая Маргарет». Что означали ваши слова?

Ополоснув тарелку, Кристина аккуратно поставила ее на сушку.

— Двумя неделями раньше Маргарет была кухаркой. Проработала здесь почти двадцать лет, как и Уильям. После… того эпизода… ее пришлось убрать. Сейчас выращивается новая Маргарет.

— Какого эпизода?

— Как-то утром она собралась печь оладьи. И вдруг начала бить себя по лицу раскаленной сковородой.

— Бить себя по лицу?

— Снова и снова, ритмично. Каждый раз, отрывая сковороду от лица, Маргарет говорила: «Время» — и наносила новый удар. А потом повторяла это слово. «Время, время, время, время…» Тем же голосом, каким Уильям говорил: «Тик-так, тик-так, тик-так».

— Как это загадочно.

— Загадочность исчезнет… когда вы поживете достаточно долго.

— Давайте по-простому, Кристина. — В голосе Эрики слышалось раздражение.

— По-простому, миссис Гелиос?

— Да, я только что вышла из резервуара сотворения… потому и такая наивная. Так просветите меня. Хорошо? Помогите мне понять.

— Но все необходимые знания вы получили методом прямой информационной загрузки. Больше вам ничего не нужно.

— Кристина, я же вам не враг.

Кристина повернулась к ней лицом и вытирала руки полотенцем.

— Я знаю, миссис Гелиос. Но вы мне и не подруга. Дружба сродни любви, а любовь опасна. Любовь отвлекает от исполнения непосредственных обязанностей, точно так же, как ненависть. Никто из Новых людей не друг и не враг себе подобным.

— Я… в моей программе такого нет.

— Это не из программы, миссис Гелиос. Это естественный результат программы. Мы все — работники одинаковой ценности. Мы все работаем на одно общее дело — покорение природы, создание идеального общества, утопии… а потом на прорыв к звездам. Наша ценность не в индивидуальных достижениях, а в результате, достигнутом нами как обществом. Разве это не правильно?

— А правильно ли?

— В отличие от нас, миссис Гелиос, вам разрешены смиренность и стыд, потому что наш создатель любит эти качества в своих женах.

Эрика почувствовала, что сейчас узнает то, чего знать ей не следовало. Но она сама, не Кристина, настояла на том, чтобы заглянуть за эту дверь.