Как до Жирафа… - Маргарита Ардо (2019)

Я выбрал нужный подъезд. Вышел какой-то мужик, и я воспользовался – проник без звонка в домофон. Задумался: тринадцатая квартира – это какой этаж? Третий-четвертый? Оказалось, второй. Дверь была не закрыта. Я притормозил.

А стоит ли?

Но щель приоткрытой двери выглядела так таинственно и призывно, что у меня аж в животе на мгновение что-то сжалось и взбодрило, как обычно, когда лезешь в какую-нибудь непроверенную пещеру. Я махнул рукой: зря ехал, что ли? И вошёл. Два шага. И оторопел снова.

Меня ждала картина маслом: ободранная квартира, газеты-газеты-газеты, и клоун под куполом цирка – Катерина. Даром что волосы не рыжие, зато кучеряшки дыбом, как парик. Хотя нет, – прищурился я, – не клоун. Скорее девочка на шаре, как у Пикассо, только вместо шара пианино, а в руке японский бумажный фонарик. Воу, а маечка-то и шортики чисто условные. Изогнулась вся, вытянулась. Живописно. Хотя обычно девушки себя лепестками всякими осыпают или укладываются на столе голыми, как тарелка под суши.

Интересно, а у неё шея так не сломается?

– Андрей Викторович, это вы? – жалостливым голосом сказала «соблазнительница», но не обернулась. – Снимите меня, пожалуйста, я застряла.

– Застряла?!

– Волосами зацепилась… Скорее, пожалуйста, а то я сейчас без скальпа останусь!

Я глянул вверх и обнаружил, что её волосы обвивали крюк на потолке. И тут до меня дошло. Вот идиот!

– Сейчас, – выдал я сквозь смех.

Очень кстати на полу, на отрезанной обоине оказались ножницы. Подтолкнул под Катерину раздолбанное советское пианино – такое же, как у нас в школе на пении было.

– Скорее! – ещё жалостливее произнесла она.

Я подобрал ножницы, встал на табуретку.

– У меня всё онемело, – сообщила Катерина. – Особенно рука с фонариком.

Меня разобрало на стёб.

– А вы на пианино обычным способом играть не пробовали? – спросил я, отрезая накрученые намертво на железный крюк каштановые кудряшки.

– Я играю… – пролепетала она. – Ой, падаю!

И Катерина рухнула на меня, еле успел подхватить её и чудом удержался на стуле.

– Оу-оу, полегче, – хмыкнул я. – Я, как вы, в цирковой студии не занимаюсь.

Хотя, по-честному, она и не тяжёлая была. Катерина шевельнулась, и мы снова едва не свалились, как дрова, со стула.

– За шею хватайтесь! – приказал я.

А то будет сейчас вторая картина маслом и сломанный копчик в придачу.

Краснея от неловкости, Катерина обхватила меня руками за шею. Мы оказались лицом к лицу друг ко другу. Ого глаза какие! А я не замечал, что она такая хорошенькая. Или всё дело в трогательной беззащитности? Или в нежной розовой коже щёчек и смущённо хлопающих ресницах? Не длинных, зато точно не накладных. Молчу уже о том, что грудь её так волнительно коснулась меня, что на мгновение в жар бросило и показалось, что между мной и нею нет моей рубашки, куртки и тонюсенькой, вызывающей маечки.

Я подхватил Катерину под попу, тоже приятную на ощупь, и слез со стула. Она тут же освободилась, правда покачнулась.

– Простите, ноги затекли, – виновато сообщила моя переводчица, шатаясь.

– Не прощу, – ухмыльнулся я и, поддержав за талию, усадил на стул рядом. – На следующем корпоративе будете на трапеции выступать.

– На трапеции?! – Её глаза расширились, отчего мне стало ещё веселее.

– Ну, или на шесте, – продолжал веселиться я, с сожалением отпустив её талию. – Попрошу Анжелу обязательно найти заведение с шестом.

Она моргнула, и её лицо выразило неподдельный ужас.

– Если свободных шестов не будет, можете, конечно, на пианино сыграть. Но придётся, скорее всего, приносить с собой своё в ресторан. Вы ведь только хардкор предпочитаете? – мотнул я подбородком на памятник советской культуре. И тут заметил, что в одной руке Катерина по-прежнему держит бумажный фонарик из Икеи. – Положите на пол.

Она неопределённо кивнула и не положила.

– Он вам дорог, как память? Невозможно расстаться?