Месть - Виктория Шваб (2019)

Мелькнул знакомый белокурый боб. Джун улыбнулась – несмотря на жалобы Сидни, она росла. Конечно, изменения были неуловимыми, но Джун достаточно хорошо знала людей, чтобы улавливать нюансы, даже если те имеют меньше отношения к росту и весу и больше связаны с осанкой и поведением.

Сидни объяснила проблему своего не-старения, когда ей было около шестнадцати лет. Всему виной холод – или, по крайней мере, такова была теория Виктора, – перенесенная гипотермия замедлила все вокруг нее. Сидни жаловалась, что с такими темпами вечно просидит в подростках. Но Джун заверила, что подруге все же придется жить двадцатилетней, а, по ее собственному опыту, это были лучшие годы. Сидни тогда успокоилась, тишина протянулась между городами.

– А к тому времени, когда мне стукнет тридцать, – сказала Сид, – все, кого я знаю, будут мертвы. За исключением Эли.

Эли. Сидни произносила это имя шепотом, будто боялась, что может вызвать обладателя, если повысит голос.

– А ты? – спросила она Джун с внезапным любопытством. – Ты стареешь?

Джун колебалась. Она временами поглядывала на облик, который прятался в задней части ее гардероба, тот, который никогда не вынимала. Он висел в футляре совершенно неподвижно, но сомнений не было.

– Да, старею.

Теперь Джун наблюдала, как Сидни опустилась в кресло на балконе, склонив голову над телефоном, и устроила ноги на спину гигантской черной собаки, которая, казалось, совсем не возражала.

Через несколько секунд телефон Джун тихо пискнул.

Сидни: Ты все еще в Мерите?

Джун подняла голову, чтобы насладиться теплым синим небом, и солгала.

Джун: Да. Идет дождь. Надеюсь, у тебя погода лучше.

Входная дверь по ту сторону улицы распахнулась, и вышел человек, прикрывая глаза от солнца. Прошло три года с тех пор, как Джун последний раз видела Виктора Вейла. Он выглядел не очень хорошо. Его лицо стало камнем с глубокими впадинами. Он походил на длинный шнур, натянутый так туго, что любая сила могла его порвать.

Он причиняет людям боль.

Но Джун наблюдала за ним в течение нескольких дней, и кроме того, что незнакомцы убирались с его пути, не видела, чтобы он хоть однажды использовал свою силу. Виктор вообще не выглядел сильным.

Он болен. Это моя вина.

Виктор пошел вниз по кварталу. Джун погасила сигарету и последовала за ним, сливаясь с небольшой группой пешеходов. На каждом перекрестке незнакомцы отделялись, но к ним присоединялись другие, и все это время Джун не сводила с Виктора глаз. Он двигался по городу как призрак, прятался от яркого солнца в тень и наконец пришел в район, известный как Кирпичный завод.

Четыре склада, приземистые здания, похожие на колонны или точки компаса, обрамляли блоки, составляющие кирпичный завод, а между ними притаились сеть баров, букмекерские конторы, стрип-клубы и прочие темные заведения.

Не нужна была линия или забор, чтобы найти границу между хорошими районами и плохими. Джун достаточно прожила и там, и там, чтобы чувствовать разницу. Вместо новой стали – старый камень. Стеклопакеты с паутинкой трещин. Облупленную краску никогда не освежали. Бордюры сверкали осколками последней разбитой бутылки.

Кирпичный завод даже не пытался притвориться респектабельным.

Немногие места могут источать столько негатива в середине дня, и, учитывая огромное количество незаконных предприятий, Джун предположила, что местная полиция старается сюда не соваться. Перейдя пресловутую границу, она превратилась в старого байкера, жилистого, сухощавого, с татуировками во все руки.

Не первый раз, когда странствия Виктора привели его – а вместе с ним Джун – в этот уголок города. Он явно кого-то искал. Но клубок зданий и дневной свет мешали слежке. Джун сдала назад, а когда бледная голова Виктора исчезла в дверях в задней части бара, то сменила тактику, вернулась на улицу и обошла кругом, пока не обнаружила ржавую лестницу, неубедительно изображавшую пожарный выход.