Год нашей любви - Сарина Боуэн (2014)

Зная о моих взаимоотношениях со спортом в прошлом, множество людей задавали мне этот вопрос. Но и прежде я не интересовалась баскетболом, а теперь мне вдвойне была неприятна вся эта адаптивная чушь. Почему люди уверены, что говорят что-то забавное? Почему калеки вообще должны обожать баскетбол?

Дана закрыла флакончик лака для ногтей.

– Кстати, я иду на джем сегодня. Хочешь пойти?

– На джем?

– Это такой концерт, выступление и прослушивание вокальных групп, поющих а капелла. Мы тоже можем поучаствовать.

Я помотала головой:

– Нет уж, спасибо. Я бросила хор в девятом классе, когда он стал мешать моим занятиям хоккеем.

– Тебе не обязательно быть суперпевицей, – возразила Дана. – Там всего десять групп, и это скорее тусовка, чем конкурс.

– Ладно, пойдем на джем, – решилась я. – Посмотрим, что это такое.

– Отлично! Это сразу после ужина. Сейчас поищу нужную аудиторию… – Она вскочила, чтобы откопать в сумке карту кампуса.

– Крутой телик, дамы, – донесся из-за двери сексуальный голос.

Я подняла глаза и увидела Хартли, прислонившегося к дверному косяку.

– Спасибо, – сказала я, почувствовав, как сердце забилось быстрее.

– Что вам нужно, так это диван во-о-от здесь. – Он указал на пустую стену рядом с дверью. – Использованные диваны продаются на Лужайке новичков.

– Мы знаем, – ответила Дана. – Но, боюсь, вряд ли в каком-нибудь из них сидит мебельный джинн, жаждущий доставить свою темницу к нам домой по воздуху.

Хартли подпер рукой свой красивый подбородок.

– Да, думаю, без черной магии пара калек и одна девушка не потянут эту авантюру. Поработаю над проблемой за ужином, который начнется… – Он бросил взгляд на часы. – …Сейчас! Кто со мной?

– Я, – сказала Дана. – Это мой первый ужин в Бомонте.

– Тогда не будем терять ни минуты. – Хартли развернул костыли и бодро заковылял к выходу.

Дана и я последовали за ним к выходу из Макгеррина и далее, вниз по улице. Бомонт-хаус, возвышавшийся над нами во всем своем готическом великолепии, поражал воображение огромными железными воротами. Дана провела своей студенческой карточкой перед электронным замком, и ворота, щелкнув, открылись.

Она придержала дверь для нас с Хартли. Процессия калек из двух человек медленно просочилась внутрь: Хартли плелся на костылях, а я с опаской маневрировала на коляске. Мощеная дорожка была неровной, и я не хотела напороться колесом на трещину и припечататься носом к брусчатке. Быть Девушкой В Инвалидном Кресле непросто, и стать Девушкой, Которая Упала Со Своего Инвалидного Кресла, мне совсем не светило.

Мы пересекли маленький мощеный дворик и попали во двор побольше – он был отмечен на всех брошюрках Харкнесса. Мой брат Дэмиен как-то пожаловался, что туристы и их фотоаппараты мешали ему спокойно ходить на учебу. Но если такова цена жизни в старинном замке, отделанном гранитом и мрамором, имело ли смысл ныть?

В дальнем конце двора Хартли остановился.

– Вот дерьмо, – сказал он, глядя на здание. – Столовая на втором этаже. Я забыл про лестницу.

– Столовой Бомонта не было на карте для инвалидов, – заметила я. – Думаю, я попробую другие варианты. – Общая столовая не была открыта для ужинов, но я уже запомнила, в каких зданиях можно было поесть на первом этаже.

Хартли устало оперся о костыли и покачал головой:

– Их я тоже не осилю. Но как сюда доставляют еду? Не таскают же ее по лестнице? – Он бросил хмурый взгляд на здание. – Не могу поверить, что ел здесь два года и никогда не задумывался об этом. – Он развернулся к воротам, ведущим на улицу. – Дана, встретимся внутри. Каллахан, сюда.

Покраснев, я последовала за Хартли по сосновой аллее, огибавшей здания Бомонта и Тернера.

– Похоже, мы пришли, – усмехнулся Хартли.

Он прохромал к серой металлической двери и нажал кнопку интеркома.

– Слушаю, – прозвучал голос.