Три цвета любви - Олег Юрьевич Рой (2020)

Почти сразу у Лели появился «свой» столик на привлекшей ее сюда террасе — в углу балюстрады. Это было так здорово — «свой» столик! Леона — девушку, с которой Леля объяснялась в первый день, звали Леона — улыбаясь, ставила перед Лелей «как всегда»: поутру крошечный кофейник, стакан апельсинового сока, тарелочку с вкуснейшими сырными лепешками, совсем маленькими, не больше циферблата мужских часов. Сверху на каждой лепешечке лежал потекший от жара ломтик помидора, увенчанный крошечным кусочком какого-нибудь мяса. Этакая микроскопическая пицца. Вечером Леона приносила душистый чай из каких-то трав. Неожиданно образовавшееся «как всегда» почему-то радовало. Как и имя девушки: Леона — это было как привет от Леньки! Темные кудри Леона забирала вверх какими-то диковинными гребешками — это напоминало драгоценный старинный венец. Джинсы и майка на ней выглядели дичайшим анахронизмом. Леле она представлялась в чем-то струящемся, прозрачно-белом, с длинными тяжелыми золотыми серьгами, в варварски пышном ожерелье из крупных рубинов и изумрудов. Каменные скамьи устилают шелковые подушки, откинувшись на которые Леона с едва заметной улыбкой, чуть прикрыв глаза, смотрит на арену, где бьются гладиаторы.

Наверняка сама Леона, доведись ей подслушать Лелины мысли, была бы немало изумлена. Она привыкла и к камням, и к древности, и айфон на балюстраде, о которую опирались еще древнеримские легионеры, не казался ей анахронизмом. И Леля для нее была — «мадам с третьего этажа, которая занимает столик в углу».

На третье утро Лелин столик оказался занятым. Там устроились две какие-то девицы в по-европейски небрежных одеждах. Нет, скорее не девицы — дамы. Лет по тридцать с небольшим. Одна рыженькая, очень бледная, другая не то сильно загорелая, не то смуглая от природы.

Вздохнув, Леля устроилась за столиком поближе к стене и невольно прислушалась: болтали дамы по-русски. Да подумаешь, уговаривала она себя, ну по-русски — и что? Уж будто такая диковина — встретить за границей соотечественников. Слава богу, не какие-то там застойные времена на дворе, когда поездка в братскую Болгарию становилась чуть не главным событием жизни. Сейчас-то десятками, если не сотнями тысяч катаются. Говорят, на основных курортах вся обслуга уже вполне сносно по-русски лопочет. И что Леле до этих дамочек?

Но все равно прислушивалась.

Рыженькая, судя по разговору, недавно рассталась с «мужчиной всей своей жизни» и теперь приходила в себя.

— Какая же ты молодец, что заставила меня поехать! — воодушевленно говорила она подруге. — Иначе я еще сто лет бы из всего этого не выползла. Правда, я и собраться-то толком не успела. — Рыженькая засмеялась. — Боялась сглазить — это чудо, что меня отпустили.

Возле ее креслица притулился небольшой аккуратный чемодан — клетчатый, на колесиках. «Понятно, только приехала, а собиралась второпях», — подумала Леля, окидывая рыженькую рассеянным взглядом. Серая юбка незнакомки, видневшаяся из-под просторной шелковой блузки, казалась скорее офисной, чем туристической. Да и сама блузка, хоть и завязанная на бедрах залихватским узлом, тоже намекала на «проклятую работу». Соответствующий юбке пиджак, вероятно, уже покоился в чемодане: несмотря на ранний час, на террасе ощутимо припекало.

— Ну ведь отпустили же! — широко улыбнулась смуглая (нет, все-таки загорелая).

— Только потому, что шеф сам надумал куда-то свалить, — тараторила рыженькая. — Он ни за что бы не отпустил. А зам его… да ты знаешь, которого Автоматом кличут, потому что фамилия Калашников, ты еще говорила, что он симпатичный, а мы, дуры, ничего не понимаем в мужиках. Посмотрел так на меня, вздохнул — и подписал!

— Еще бы! Он для тебя не только заявление на отпуск подпишет, он тебе луну с неба снимет.

— Вот еще глупости! — Но видно было, что услышанное рыженькой отнюдь не неприятно.

— Вовсе нет. Он к тебе неровно дышит, точно говорю, у меня глаз-алмаз. Вот с кем крутить надо, а не с этим своим… тьфу!