Сладкий папочка - Клейпас Лиза (2007)

Если мамина беременность – пример того, что однажды может случиться со мной, то я решила: дети того не стоят. Мама клялась, что никогда в жизни не чувствовала себя лучше, чем будучи беременной мной. Теперь должен был родиться мальчик, уверяла она, потому что сейчас все шло совсем по-другому. А может, дело просто в том, что на сей раз она была намного старше. Но как бы то ни было, а тело ее бунтовало против ребенка в утробе, как будто это было какое-то страшное новообразование. Маму все время тошнило. Она с трудом заставляла себя поесть и после еды отекала так, что даже легкое прикосновение к ее коже пальца оставляло на ней заметные вмятины.

Постоянное плохое самочувствие и мощные гормональные атаки сделали маму капризной и раздражительной. Все вызывало в ней ужасное раздражение. Пытаясь ее поддержать, я заказала в библиотеке кучу книг о беременности и стала зачитывать ей из них полезные сведения.

– В журнале «Акушерство и гинекология» написано, что утренняя тошнота является показателем правильного развития плода. Мам, ты слышишь? Тошнота по утрам связана с регуляцией уровня инсулина и замедлением жирового обмена, что обеспечивает ребенку большее количество питательных веществ. Разве это не здорово?

Мама сказала, что, если я не прекращу читать ей эти полезные цитаты, она возьмет в руки прут и выдерет меня как следует, на что я ответила, что мне сначала придется помочь ей подняться с дивана.

Каждый раз, возвращаясь от врача, мама произносила тревожные слова вроде «предэклампсия» и «гипертензия». О ребенке, о сроке его появления на свет, об ожидаемой дате его рождения в мае, о своем декретном отпуске она говорила без радостного предвкушения. Узнав, что родится девочка, я была на седьмом небе от счастья, хотя моя радость в свете предстоящего маминого ухода с работы выглядела неуместной.

Мама становилась прежней только в те минуты, когда к нам заглядывала мисс Марва. Врач велел ей бросить курить, иначе, сказал он, она умрет от рака легких. И его предостережение так ее перепугало, что она подчинилась. Вся в никотиновых пластырях, с набитыми никотиновыми жвачками карманами, мисс Марва приходила к нам вечно подавленная и сетовала на то, что не может отделаться от желания спустить с какой-нибудь зверюшки шкуру.

– Плохая из меня компания, – объявляла мисс Марва, появляясь с пирогом или тарелкой еще чего-нибудь вкусненького и усаживаясь рядом с мамой на кушетку. Так они сидели и жаловались друг другу на все, что действовало им в этот день на нервы, пока обе не прыскали со смеху.

По вечерам, покончив с уроками, я сидела с мамой, растирала ей ноги, приносила содовую. Мы вместе смотрели телевизор, в основном вечерние «мыльные» сериалы о богатых с их чудными проблемами, как то: появление сына, о существовании которого они не подозревали, амнезия и ночь в постели не с тем человеком или поход на шикарную вечеринку и падение в бассейн прямо в вечернем наряде. Я все время украдкой поглядывала на мамино отрешенное лицо, на ее остававшийся всегда печальным рот и понимала: мне никогда не избавить маму от ее одиночества. Ей предстоит пройти через все самой, независимо от того, насколько я хочу быть к этому причастной.

Стоял холодный ноябрьский день. Я несла мисс Марве прозрачную тарелку из-под пирога. Чувствовался морозец. Щеки саднило от хлестких ударов ветра, не встречавшего на своем пути преград в виде стен, зданий или существенных размеров деревьев. Зимой здесь бывало дождливо вплоть до ливневых паводков, или, как называли их сердитые обитатели Уэлкома, которые постоянно протестовали против отвратительного состояния канализационной сети, «дерьмовых паводков». В тот день, однако, было сухо, и я, шагая по дороге, придумала для себя игру – идти так, чтобы не наступать на трещины.