Сладкий папочка - Клейпас Лиза (2007)

– У меня многие мужчины делают маникюр. – Я было потянулась к его руке, но заколебалась. А в следующий момент обнаружила, что его рука лежит на моей ладонью вниз. Такую, как у него, крепкую и широкую руку легко вообразить хватающей под уздцы коня или сжимающей рукоять лопаты. Ногти у него были срезаны почти до мяса, а кожа пальцев заскорузла до белизны и растрескалась. Ноготь на одном из больших пальцев оказался искривленным от какой-то давней травмы. Мягко повернув его руку ладонью вверх, я обнаружила, что его ладонь сплошь изрезана сетью линий, при взгляде на которую озадачилась бы любая гадалка. – Здесь есть над чем поработать, мистер Тревис. Особенно над кутикулами.

– Зовите меня Черчилль. – Он произносил свое имя без «и», так что получалось «Черчлль». – Ступайте и принесите свой инструмент.

Раз уж доставлять радость Черчиллю Тревису стало «модус операнди» дня, мне пришлось попросить Энджи подменить меня – подмести пол и сделать педикюр в десять тридцать.

Энджи с удовольствием проткнула бы меня первыми попавшимися под руку ножницами, но, когда я собирала маникюрные принадлежности, она все же не могла удержаться и посоветовала:

– Не болтай много. Наоборот, старайся говорить как можно меньше. Улыбайся, но не во весь рот, как обычно. Дай ему поговорить о себе. Мужчины это любят. Попытайся получить от него визитку. И что бы ни случилось, не упоминай о младшей сестре. Женщины, обремененные ответственностью, отвращают от себя мужчин.

– Энджи, – тихо ответила я, – я не ищу папика. А если б даже искала, он все равно слишком старый для меня.

Энджи покачала головой:

– Дорогая моя, такого понятия, как «слишком старый», не существует. Мне одного взгляда достаточно, чтобы определить: мужчина еще в соку.

– Это меня не интересует, – сказала я. – И его деньги тоже.

Когда волосы Черчилля Тревиса были подстрижены и уложены, я встретилась с ним в другом отдельном кабинете. Мы сидели друг против друга за маникюрным столом под большой лампой дневного света на кронштейне.

– Хорошо вас подстригли, – заметила я, беря его руку и осторожно опуская ее в миску с размягчающим раствором.

– Еще бы! За такие-то деньги, которые берет Зенко. – Тревис растерянно уставился на ряд приборов и цветных пузырьков на маникюрном столе. – Вам нравится у него работать?

– Да, сэр, нравится. Я многому учусь у Зенко. Для меня необыкновенная удача получить такую работу.

Мы разговаривали, а я тем временем обрабатывала его руки, очищая от мертвой кожи, подравнивая и отодвигая кутикулы, подпиливая и полируя его ногти до блеска. Тревис, никогда раньше не подвергавшийся подобной процедуре, следил за процессом с большим интересом.

– Что заставило вас выбрать работу в салоне красоты? – поинтересовался он.

– Когда я была младше, я часто делала подругам прически и макияж. Мне всегда хотелось делать людей красивыми. И нравится, что они после этого начинают лучше себя чувствовать. – Я открыла маленький пузырек, и Тревис взглянул на него с выражением, похожим на страх.

– Вот этого не надо, – твердо сказал он. – Что-то другое делайте, но красить лаком я запрещаю.

– Это не лак, это масло для кутикул. И вам его потребуется много. – Не обращая внимания на опасения, я крошечной кисточкой нанесла масло на его кутикулы. – Забавно, – проговорила я, – у вас руки не бизнесмена. Должно быть, вы что-то еще делаете, не только бумаги по столу передвигаете.

Он пожал плечами:

– Появляется иногда кое-какая работа на ранчо. Много езжу верхом. И время от времени копаюсь в саду, хотя и не так много, как прежде, когда жена была жива. Эта женщина питала страсть к садоводству.

Я растерла крем между ладонями и начала массировать его руку и запястье. Заставить его расслабиться было нелегко, пальцы оставались напряженными.