Ловушка - Ли Чайлд (2008)

Кирпичные стены были естественного теплого цвета, а все остальное — белое, кроме паркетного пола из светлого клена. Квартира выглядела холодной и бесцветной, словно галерея. Ничто не указывало на то, что Джоди жила здесь не одна. Никаких признаков состязания двух разных вкусов. Все выдержано в едином стиле. Белые диваны, белые стулья, полки, составляющие простые кубические секции и выкрашенные той же белой краской, что и стены. Толстые трубы и уродливые батареи парового отопления тоже белого цвета. Единственным ярким пятном на стене гостиной была копия в натуральную величину картины Мондриана, висевшая на стене над самым большим диваном. Отличная копия, сделанная маслом на холсте, в подлинном цвете. Ничего кричаще-красного, синего или желтого, точные, приглушенные тона с маленькими трещинками, указывающими на возраст картины, на белом фоне, который был ближе к серому. Ричер долго стоял перед картиной, совершенно потрясенный. Пит Мондриан был его любимым художником, а эта картина — самым любимым его произведением. Она называлась «Композиция с красным, желтым и голубым». Мондриан написал ее в 1930 году, и Ричер видел ее в Швейцарии, в Цюрихе.

Напротив самого маленького диванчика стоял высокий стеллаж, выкрашенный такой же белой краской, как и все остальное. Внутри разместились маленький телевизор, видеомагнитофон, кабельная коробка, проигрыватель СД-дисков с подключенной к нему парой больших наушников и небольшой набор дисков, в основном джаз пятидесятых, который Ричер любил, но без фанатизма.

Окна выходили на Нижний Бродвей, с которого доносился несмолкаемый шум машин и вливался неоновый свет вывесок. Время от времени Ричер слышал громкий вой сирен, прорвавшихся сквозь открытые пространства между кварталами. Он чуть сдвинул в сторону прозрачные пластиковые полоски жалюзи и посмотрел вниз, на улицу. Те же группы людей, ничего, что могло бы заставить его волноваться. Он вернул жалюзи на место и закрыл их как можно плотнее.

Кухня оказалась очень большой, с высокими потолками. Все шкафчики были из дерева, выкрашенного белой краской, а кухонные приспособления — огромные, промышленных размеров, из нержавеющей стали, похожие на печи для пиццы. Ричеру доводилось жить в комнатах, которые были меньше холодильника Джоди. Открыв дверцу холодильника, он увидел дюжину бутылок своей любимой воды, той самой, что он пил в Ки-Уэсте. Он откупорил одну бутылку и взял с собой в гостевую комнату.

Спальня тоже была белой. Деревянная мебель, которая при рождении была другого оттенка, тоже стала белой, как и стены. Ричер поставил бутылку с водой на ночной столик и исследовал ванную. Белая плитка, белая раковина, белая ванна, кругом эмаль и плитка. Он закрыл шторы, разделся и сложил свою новую одежду на полку шкафа. Отбросил покрывало, забрался в кровать и погрузился в размышления.

Иллюзии и реальность. Что такое девять лет? Наверное, много, когда ей пятнадцать, а ему двадцать четыре. А сейчас? Ему тридцать восемь, ей, наверное, двадцать девять или тридцать. Так в чем проблема? Почему он ничего не предпринимает? Может быть, причина вовсе не в возрасте, а в Леоне. Она его дочь и для Ричера навсегда останется дочерью Леона. От этих мыслей у него возникло чувство вины, будто она нечто среднее между его младшей сестрой и племянницей. Очень неприятное чувство, но ведь это иллюзия, верно? Она родственница старого друга, и все. Старого друга, который умер.

В таком случае почему он так отвратительно себя чувствует, когда смотрит на нее и представляет, как снимает с нее слишком большую рубашку и расстегивает ремень джинсов? И почему он еще этого не делает? Почему, черт подери, он находится в гостевой комнате, а не в соседней, в постели вместе с ней? Словно не было в прошлом бесконечных ночей, которые вызывали у него стыд, а порой наполняли грустью.