Я вернусь, когда меня не станет - Лариса Соболева (2019)

Мало сказать, что у Ирины вытянулось личико, у Георгия так и вовсе рот открылся сам собой. Даже Стива несколько оторопел, но Лидия Николаевна не Эдька, чтобы на нее орать, опуская ниже плинтуса, к тому же она просто так не говорит подобные вещи, значит, есть основания. Тем временем Ирина, слегка опомнившись, отчаянно всплеснув руками, выдавила из себя со слезами:

— Ну, вот… я так и знала! Лучше б продолжала молчать и жила бы спокойно в деревне, где мне ничего не угрожало. Может, теперь меня обвините в убийстве самой себя и всех остальных? Давайте! Чего уж там…

Лидия Николаевна предприняла попытку успокоить ее, однако этой женщине не стоит заниматься милосердием, получается уж очень криво:

— Хватит ныть, девочка. Москва слезам не верит, а мы и подавно. Прояви силу воли, собери мысли и назови то, что не подлежит сомнению, то, что точно указывает на обман.

— Это не Даниил, — упрямо повторила Ирина. — Что хотите делайте, а настоящего Даниила, стоя так близко к нему, слыша его, я бы узнала. Нюансы в интонациях… как их передать? И пальцы! Это не Даниила руки.

Она кусала губы, чтобы не разреветься, это не помогло, слезы покатились по щекам, потому что ощущала свое безоговорочное поражение. Георгий, видя удручающее состояние Ирины, придвинул ее стул вместе с ней ближе к себе и обнял за плечи, когда она уткнулась лицом в его грудь, он с упреком бросил Лидии Николаевне:

— Вы не верите ей? Как можно…

— Верить можно в Иисуса Христа, а мы верим уликам, фактам, доказательствам, — отчеканила Гринбес.

— А мне не надо доказывать, что я — это я? — вырвалось у Ирины.

— Напрасно ты сердишься, Ира, — сказала Лидия Николаевна, перестав выкать. — Скажи, Георгий, в субботу у вашего бухгалтера был день рождения, до которого часа гуляли?

— С семи вечера до… почти до двенадцати, — ответил тот. — Где-то без пятнадцати стали расходиться, а женщины еще помогали убраться, праздновали-то в столовой.

— Ирина все это время была…

— На виду, — сказал Георгий. — Сидела в углу надутая, я тогда не понимал, кто ей настроение испортил, теперь знаю: убийство двойника.

— Вот! — удовлетворенно подняла указательный палец Лидия Николаевна. — На данном этапе у тебя, Ира, есть всего одна-единственная защита, но мощная — алиби на субботу, когда был убит Резников. Потому что его убил тот, кто подговорил Аркадия застрелить твою копию. Так что не реви.

— Видишь, а ты не хотела идти, еле уговорил, — упрекнул Георгий Ирину. — Лидия Николаевна, она в таком состоянии… Мы пойдем, а?

— Погоди.

Гринбес достала из ящика стола папку, искала в ней бумаги, наконец положила перед ними исписанный рукой лист:

— Ира, посмотри, это подпись твоего мужа?

Та без особого желания, замедленно оторвалась от Георгия, подалась корпусом к столу и… Казус, иначе и не назовешь: она утвердительно кивнула. Лидия Николаевна разочарованно развела руками, да вдруг вспомнила:

— Руку на подпись можно и набить, но там еще фраза, написанная нынешним Шубиным: «С моих слов записано верно». Взгляни, Ирина.

Она уже боялась увидеть еще какую-нибудь подлянку, потому нехотя снова подалась корпусом к столу и подняла голову. Боже, какие растерянные и отчаянные глаза смотрели на следователя!

— Написано печатными буквами, — сообщила Ира.

Ну, наконец! Наконец промах у величайшего сыщика всех времен и народов! Она схватила лист и уставилась в конец, именно там убористым почерком, ровненьким, аккуратненьким и даже не лишенным красивости, было написано: «С моих слов записано верно!» Да, буковки печатные.