Я вернусь, когда меня не станет - Лариса Соболева (2019)

— Пф! И где ж эта самая жена? Она в городе, как поругалась еще с бабкой Гошки, с тех пор носу не кажет в деревню, но за провиантом присылает раз в месяц подружку. А он здесь пашет, детей нет — это что за семья? Промежду прочим, Георгий городской, а не какой-то там… Не сложилось у него в городе, приехал к деду с бабкой, а дед к тому времени болел — сердце. Человек всю жизнь при должности был: председателем колхоза, потом главой администрации, потом главой нашего села и деревень, а также фермером одновременно. Пахал лишь бы сохранить хозяйства, от рэкета отбивался — какое ж сердце выдержит! Это не языком трепать. Гошка с перепугу, что дед умрет, взял бразды правления в свои руки, деду дал отдохнуть от дел и пожить подольше. А ведь ни черта не умел, но хотел, очень хотел. Дед помер шесть лет тому назад, одна бабка осталась и… жена, которая где-то шляется, а не с мужем живет, детей рожает и растит. Ну, сама знаешь, он стоящий мужик.

О боже, сколько раз она слышала эту историю! Правда, сводничеством дед Тема не занимался до сегодняшнего дня, Ирина, улыбнувшись, напомнила ему:

— Вообще-то у меня, как выяснилось, тоже муж есть.

— Да? И где он? Где, где? Что-то не вижу. И почему ты при живом муже очутилась в холодной воде с простреленным плечом? Не помнишь?.. Часть вспомнила, а часть нет? Так я тебя введу в курс дела: раз тебя заменила другая, она, стало быть, и устранила тебя. Но мне вот сильно интересно… — Он назидательно поднял вверх указательный палец. — Как твой муж не понял, что в кровать ложится с чужой бабой, а? Не думала об этом? А ты подумай. Но сначала иди и отбей Гошку, уж он точно отличит чужую бабу от своей, к тому ж отбиться будет рад, насколько я понимаю в нашей мужской породе. Ступай.

Ирина забралась в салон внедорожника, стряхнула зонт и, сложив его, поставила у ног, чтобы вода стекала на пол.

— Что так долго? — спросил Георгий, трогая джип с места.

— Дед Тема указания давал, он же у нас командир.

Только на уме у нее сейчас не указания деда, а совсем другое…

3

Не бывает ничего тайного, о чем не узнают другие

Стыдно признаться даже себе, но внутри Виктории все пело — каждая клеточка, даже кровь отзывалась на состояние, походившее на азбучную радость. А что вызвало радость? Соперница! Она мертва. Неважно — как умерла, главное, ее нет. Соперница, привязавшая ЕГО своей никчемностью, глупостью, пошлостью, эпатажем, перестала быть препятствием. Безусловно, Вика понимала: это так негуманно с ее стороны — ощущать счастье и радость на фоне смерти! Да как заставить мозг и сердце думать иначе?

Чего греха таить, не раз Виктория тайком оплакивала свою долю — любить человека, который из-за дурацкой ответственности и излишнего чистоплюйства не бросал свою ненормальную жену, терпел ее выходки и не раз находился в центре позорища из-за нее. Но теперь Даниил свободен и…

И тут голову снова охватывал огонь вины, потому что нехорошо беду оборачивать в свою пользу. Когда эти мысли, сменяя друг друга, простреливали мозг, Вика физически задыхалась от нехватки кислорода и жара в теле. Видимо, ее состояние становилось заметным, во всяком случае коллега Нонна, подойдя к ней и склонившись, прошептала на ухо:

— Что с тобой? Ты вся пылаешь, красная, будто тебя сварили.

— Я? — вскинулась та. — Просто… жарко…

— От счастья? — скептически произнесла Нонна.

— От какого счастья? — вытаращила глаза Вика, повернувшись к ней.

— Идем-ка, дорогая, кофейку хлебнем.