Я вернусь, когда меня не станет - Лариса Соболева (2019)

Даниил шагал широко и уверенно, полы длинного плаща отставали от него — так решительно и быстро он шел к кабинету. Открыв дверь под номером 15, одновременно спросил: «Можно?» и сразу переступил порог. Разочарованию Даниила не было конца, что отразилось на холеном лице.

Во-первых, кабинет напоминал… как бы это сказать… конуру, слишком мал, тесен и не соответствует магическому слову, от которого преступники приходят в священный трепет и первобытный ужас, — «прокуратура». Самое замечательное в кабинете — две вещи: окно, оно большое, и непривычно высокий потолок, здание-то старое. Обшарпанные два стола и такие же не новые стулья — вот и вся мебель, кстати, на окне даже паршивой шторки не висело. Убого.

За столом у окна сидел паренек лет двадцати трех-пяти, аккуратненький, как новенький и дешевенький автомобиль, но симпатичный, с мальчишеской физиономией. За вторым столом у стены — о боже, старая, морщинистая тетка возрастом где-то до… ну, меньше ста, однако весом больше ста. Даниил двинул к парню, на ходу протянув листок:

— Я к следователю Л. Н. Гринбесу.

— Это я, — проскрипела пожилая дама прокуренным голосом, видать, всю жизнь пила и курила без перерыва. — Лидия Николаевна Гринбес. Присаживайтесь.

Даниил сел на стул, по-хозяйски закинул ногу на ногу, локоть уложил на стол, изучая следовательшу предвзято, мол, что заставляет женщин идти в профессию, где грязь и кровь? Лично он считает, ограничения есть, многие профессии не для слабого пола (который из кожи лезет вон, чтобы сравняться с полом сильным), в частности — следователь, политик, аналитик. Зачем заниматься тем, на что мозг не заточен? В современном прочтении его позиция называется мужским шовинизмом (ха-ха!), но ведь справедливости ради надо признать, правда на его стороне. Глядя, как мужиковатая баба пенсионного возраста с расплывшейся фигурой (точнее, отсутствием оной) что-то размашисто писала на листах, он молчал, его тонкие губы чуть-чуть исказила брезгливая улыбка.

— Итак, Даниил Романович… — подняла на него глаза тускло-серого цвета тетенька, то есть следователь. — Ваша жена Ирма Филипповна Шубина была застрелена в минувшую пятницу около девятнадцати часов вечера, точнее, без десяти. Примите наши соболезнования…

— Благодарю, — дежурно (как и она) кинул Даниил.

— Что вы можете сказать по данному убийству?

Он поднял плечи, опустив уголки губ вниз.

— Тогда вам придется ответить на наши вопросы.

Она передала листы парню за вторым столом, тот приготовился писать — вести протокол, догадался Даниил. Тем временем Лидия Николаевна Гринбес, положив руки на стол, переплела пальцы рук и вперила свои туманные глаза, окруженные припухлостями, в молодого человека напротив.

— Вы кого-нибудь подозреваете? — спросила.

— Никого.

— Но так не бывает…

— Бывает, — возразил Даниил, перебив ее.

— На момент убийства вы…

— Я не убивал ее, — спокойно сказал он.

— Да, на момент убийства лично у вас есть алиби. Вы находились на встрече с партнерами из-за рубежа в конференц-зале Молодежного центра, который спонсируете. Кстати, а почему ваша жена не сопровождала вас? Ведь после конференции планировался банкет в том же центре?

Потрясающая осведомленность. Тетка излучала доброжелательность (явно фальшивую) и участие, в тональности угадывалось сочувствие, ему осталось зарыдать и, упав на ее едва заметную грудь, слившуюся с животом, поделиться с бабушкой Лидой сокровенным. В сущности, Даниил понял, что следователю многое известно о нем, отсюда он и оттолкнулся:

— Банкет состоялся без меня: после сообщения, что мою жену застрелили, я поехал к ней. На ответственные мероприятия я давно перестал брать Ирму, она не умеет… м… не умела себя вести, вы наверняка знаете это сами.

— А мне интересно от вас услышать о причинах такого поведения.

— Пить стала, алкоголь — плохой друг.