Я вернусь, когда меня не станет - Лариса Соболева (2019)

Она обожгла его раскаленной медью глаз, согласия не дала, но и не отказала, Георгий подмигнул ему, мол, обещаю доставить Ирочку. А пирожки — нет-нет, не уговаривайте, некогда! И умчалась девушка на работу. Спускаясь по лестнице, Стива задержался, чтобы удовлетворить свое любопытство:

— Старик, не хочу при твоей бабушке затрагивать скользкую тему, но… в общем, Леська вынудила меня встретиться с ней, она рыдала, сказала, что ты ее бросаешь…

— И чтоб ты на меня повлиял, — догадался Георгий.

— Примерно. Как я понимаю, из-за Ирочки, да?

— Нет. Леська не рассказала, что на днях я застукал ее в моей квартире прямо в постели с мужиком?

— Иди ты! Что, вот так натурально за этим самым делом?

— Да, во время секса. На самом пике.

— Охренеть! И что ты? Я бы выбросил мужика в окно, а ее… у-у-у, не знаю, что сделал бы с ней.

— Выбросить в окно с седьмого этажа? — рассмеялся Георгий, вероятно, представив, как любовник жены пилотирует вниз. — Ага, а ты меня потом засадишь? Нет, я поступил иначе: развод! Так она имела наглость примчаться на следующий день с раннего утра. В то утро и ты уже здесь был, но сидел на кухне, бабушка тебя кормила, поэтому не увиделся с ней. Леська уговаривала не бросать ее из-за такой мелочи.

— Ни хрена себе — мелочь! Она в своем уме?

— Знаешь, меня не интересует, в чьем уме моя бывшая…

— Потому что тебя интересует Ирина. Ну, признайся. Ни один мужик не станет принимать столько участия в женщине, которая ему до фонаря. Я прав?

— Признаюсь, и что с того? Я не интересую ее.

— Я бы так не сказал, — ухмыльнулся Стива. — На меня твоя Ирочка не смотрит, как на тебя, так что смелее, старик.

— У нас полсела сводников, а половина сплетников — приписывают нам с Ирой преступную связь, которой близко нет.

Снизу раздался сердитый голос Татьяны Яковлевны:

— Вы чего там застряли? А говорили, голодные! А ну, живо вниз!

— Идем, идем! — поспешил Стива. — Я лично только чай пил.

* * *

Глядя на стол, Лидия Николаевна смотрела поочередно на два целлофановых пакета, лежавших перед ней на столешнице. Руки она развела в стороны, держа их над столом и тем самым выражая непонимание с недоумением одновременно.

— Что вы там увидели? — поинтересовался из угла Костя.

— Позови Эдьку, — вместо ответа попросила она.

Затем взяла один пакет, рассматривала его со всех сторон, пока не вернулся Костя с Эдиком. Она поманила парня пальцем:

— Мальчик, посмотри на эти пакеты. — Тот подошел, опустил голову, через несколько секунд вопросительно уставился на патронессу. — Так, минус тебе, ты ненаблюдательный. Шел бы в контору попроще и протирал бы там штаны…

— Лидия Николаевна… — протянул тот. — За что?

— За пакеты, дурья твоя башка. Последний раз говорю: смотри внимательно. Если опять не заметишь — пошел вон к папе с мамой. Считаю до десяти: раз…

Эдик подхватил пакеты и, вертя в руках, с усердием изучал их, поглядывая на злую бабку российского сыска — ведь прогонит, зараза, не любит она нянчиться со всякого рода мальчуганами из креаклов. И чуть не закричал в экстазе торжества, потому что вовремя вспомнил про череп с перекрещенными костями:

— Перстень!

— А чего радуешься, как дурак? Ну, перстень, и что?

— Череп с костями был на руке у… — Эдик еще раз поднял пакет, уставился на перстень, словно увидел пришельца из космоса, потом поднял второй пакет — там лежал гибкий золотой браслет. — Как же так… Этот парень не мог завалить ее! Он с Шубиной мутил…

На последней фразе вошел Куприн, соображает он с быстротой молнии, а потому без «здрасьте» сразу вклинился в тему:

— С Шубиной мутил? Кто? Аркашка-негодяшка? Или, пока я отсутствовал, появился новый фигурант? Угощайтесь, свежак из деревни.