Знатные распутницы - Бенцони Жюльетта (2000)

Много лет назад между ней и австрийским посланником в Париже был роман. Как это обычно бывало с Полиной, он продолжался недолго. Меттерних чувствовал себя тогда очень несчастным. Теперь он был канцлером Австрии и самым влиятельным среди победивших союзников. Он принял княгиню со сдержанной любезностью.

– Что я могу для вас сделать, мадам?

Она улыбнулась ему той улыбкой, за которую он несколько лет назад с легким сердцем пожертвовал бы жизнью, но время изменилось.

– То, что вы можете сделать для меня, Клемент, совсем немного. Я прошу разрешения пустить меня к брату на остров Святой Елены.

Меттерних удивленно поднял глаза.

– Что за сумасбродная идея возникла у вас в голове? – Он улыбнулся.

– Моя дорогая княгиня, вы, наверное, шутите. Святая Елена – не курорт для вас. Климат на этом острове непереносим для женщины, и там умирают от скуки.

Полина побледнела. Затем она поднялась и бросила гневный взгляд на канцлера.

– И туда вы и подобные вам осмелились сослать императора?

– Бывшего императора! – поправил Меттерних пренебрежительно. Но под полным презрения взглядом прекрасной княгини он был вынужден опустить глаза. Очень тихо, но с твердой решительностью она продолжала.

– Императора, монсеньор… Я никогда бы не подумала, что вы опуститесь до изворотливости слуги. Хорош там климат или нет – ничего не меняет в моем решении. Я настаиваю на том, чтобы последовать за моим братом. Сейчас я ему нужна… и, впрочем, там живут другие женщины: мадам Бертран и мадам Монтолон. Почему же и я не могу быть там?

Меттерних покачал головой. Потом поклонился..

– К моему большому сожалению, я не могу дать вам на это разрешение. Вы… очень опасное оружие, моя дорогая княгиня. Мы опасаемся, что даже британский губернатор не устоит перед вами!

Полина ограничилась тем, что пожала плечами, и направилась к двери. Она была невероятно огорчена, но достаточно горда, чтобы не показать этого.

– Для дипломата у вас короткая память, монсеньор де Меттерних. Когда вы лежали у моих ног, вы казались мне менее глупым и в то время вы мне даже нравились. Прощайте!

В Париже ей делать было больше нечего. Она вернулась в Рим на свою виллу Паолина.[8] Здесь она узнала, что ее муж подал на развод. Это ее не тронуло. Она почти забыла принца Камилло Боргезе. Их брак был и без того театральными кулисами. И тем не менее ее презрение к мужчинам усилилось.

Кроме одного, единственного, и за него она была готова пожертвовать душой и жизнью. Издалека она заботилась о нем, как только могла. Она засыпала победивших союзников письмами и требованиями о защите.

Она была в курсе всех событий, происходивших на острове, расположенном на краю света, где орел медленно погибал от своей болезни в руках тупоумных тюремщиков.

Когда она узнала, что кончина ее брата стала близкой, она написала британскому премьер-министру лорду Ливерпулу:

«Милорд, аббат Буонавита, выехавший со «Святой Елены» 17 марта, только что прибыл в Рим. Он привез тревожное известие о состоянии здоровья императора. Его болезнь при климате «Святой Елены» смертельна. Поэтому я требую от имени всех членов императорской семьи у английского правительства сменить климат.

Если это справедливое требование будет отклонено, это будет равноценно смертному приговору. В этом случае я прошу разрешить мне поездку на «Святую Елену», чтобы провести с императором последние часы его жизни».

Бедная, прекрасная Полина! Лорду Ливерпулу даже не хватило воспитанности, чтобы ответить ей. Вскоре после этого она получила известие о смерти своего любимого брата. Незадолго до смерти он продиктовал следующие слова о своей «маленькой дикарке»: