Знатные распутницы - Бенцони Жюльетта (2000)

«К черту лицемерие, пора положить этому конец, – сказал он сам себе. – Пора сбрасывать маску!»

Без дальнейших прикрас Гревил посоветовал Эмме отдаться дяде: «Он состоятелен, влиятелен и сделает для вас все, чего бы вы не пожелали!»

Получив это страшное письмо, Эмма заперлась в своей комнате, не желая никого больше видеть. Для нее это было жестокое разочарование. Внезапно, человек, в котором она видела только красоту и благородство, раскрылся перед ней как циничный сводник. Ей захотелось умереть. В Неаполе самоубийства из-за любовных страданий не были редкостью.

Но, к счастью, существовала еще реально мыслящая и спокойная госпожа Кадоган, у которой нашлись спасительные идеи. – Ты будешь дурой, – сказала она, – если станешь плакать по этому парню, который продал тебя своему дядьке, поскольку не очень опасался, что тот может жениться на тебе. Заставь сэра Вильяма на тебе жениться… и ты будешь отомщена!

Это был убедительный аргумент! Эмма, охваченная болью и злостью, сразу же написала письмо Гревилу, которое завершилось следующим постскриптумом: «Заверяю вас, что не в ваших интересах наносить мне обиду. Вы не знаете, каким влиянием я здесь располагаю. Я никогда не стану любовницей сэра Вильяма. Но если вы загоняете меня в тупик, я стану его женой!»

Можно себе представить, в какой страх повергли эти строки Гревила. Но вместо того, чтобы успокоить Эмму, он написал сэру Вильяму, чтобы предостеречь его от «слухов» о нем и его «бывшей подруге». И у него еще хватило глупости послать личного доверенного в Неаполь, чтобы предсказать последствия возможного скандала. Но все это только подогрело страсть входящего в возраст мужчины. Через несколько дней сэр Вильям торжественно попросил руки Эммы.

Гревил бы вне себя от злости, когда получил от Эммы последнее письмо, в котором она известила своего будущего «племянника» о своей предстоящей свадьбе: «Мы скоро вернемся в Лондон, – писала она с издевкой, – и женимся там, чтобы вы могли присутствовать на свадьбе».

6 сентября 1791 года Чарльз Гревил был вынужден присутствовать в церкви Мэриелбон, когда священник обручил его дядю, сэра Вильяма Гамильтона, с урожденной Эмилией Лайон.

– Я буду для вас самой лучшей теткой! – воскликнула сияющая Эмма и поцеловала его.

Он ее не узнавал. В оцепенении, которое он едва мог скрыть, Гревил осознал, что действительно создал из этой красивой девушки настоящее произведение искусства. И несмотря на компанию сплетен и злословия, которую он инсценировал перед свадьбой в Лондоне, трудное возвращение Эммы было воспринято с воодушевлением.

И в конце концов, скрепя сердце, он был вынужден склониться перед той, которой присвоили еще одно имя: «божественная леди». Триумф Эммы был полным.

Он стал еще более грандиозным, после того, как, вернувшись в Неаполь, на этот раз в качестве жены посла, она была представлена королеве Марии Каролине, сестре Марии Антуанетты, слывшей очень разборчивой. Эмма с первого взгляда настолько понравилась королеве, что вскоре стала подругой королевской четы.

Прошли годы, полные блеска и беззаботности. Эмма, прекрасная и вызывавшая восхищение, купалась в счастье и фактически правила неапольским двором. Но однажды вечером в сентябре 1793 года сэр Вильям вернулся домой в возбужденном состоянии, что было для него неестественным. К вечеру в неаполитанском заливе стала на якорь английская эскадра, и посол направился на борт адмиральского корабля «Агамемнон». Оттуда он вернулся полный восторга.

– Моя дорогая, – сказал он Эмме, – сегодня вечером представлю вам одного маленького человека, которого не назовешь красивым парнем, но который в один прекрасный день повергнет мир в изумление.

– В самом деле? И почему вы так решили?