Тьма между нами - Джон Маррс (2021)

Когда Джон достает микрофон из стойки и обнимает его двумя руками, я замечаю, что у него черный маникюр. Завтра сделаю себе такой же. Его губы почти касаются микрофона, и я представляю, как они тянутся ко мне, чтобы поцеловать. Он чуть ниже, чем другие участники группы, и худощав, но кажется, будто заполняет собой все пространство сцены. Кроме него, я никого не вижу.

Жар от раскаленной толпы в главном зале клуба «Роудмендер» оседает на потолке тяжелым конденсатом, который падает вниз, словно теплый дождь. В середине песни Джон вставляет микрофон обратно в стойку и позволяет соло-гитаристу выйти в центр. Однако взгляды по-прежнему прикованы к нему: он стягивает футболку через голову, бросает ее в толпу и остается голым по пояс. Он великолепен. Ни один из моих парней не годится ему в подметки. С этого момента для меня существует только он, и я хочу быть с ним, чего бы мне это ни стоило.

Я люблю тебя, Джон Хантер.

Сэффрон скачет рядом со мной — визжит так, что можно оглохнуть, и сжимает мою руку, царапая ее ногтями. Я не жалуюсь и не виню ее. Как и все девушки в зале, она воображает, будто каждое слово, слетающее с прекрасных губ Джона Хантера, обращено именно к ней. И, как и все, ошибается. Потому что он будет моим. Взгляд его пронзительных серых глаз устремлен на меня. Это про меня он поет «Сумасшедшая девчонка». Он знает меня лучше, чем все остальные, а ведь мы с ним даже пока незнакомы. И если моя лучшая подруга или одна из этих истеричных сучек думают, что у них есть шанс, им стоит полечить голову.

Мы с Сэффрон следим за группой Джона, названной по его фамилии «Зе Хантерс», уже несколько месяцев, с тех пор, как ей на глаза попалась их фотография в местной газете. Музыкальный обозреватель поставил их альбому пять звезд из пяти и написал, что они — главное событие в жизни города со времен рок-группы «Баухауз», зажигавшей в восьмидесятые (я о таких и не слышала). Все уверены, что Джон со своими ребятами взорвут брит-поп. Думаю, их слава затмит даже «Оазис» и «Блёр». Потому что Джон — бог. И очень скоро он влюбится в меня не меньше, чем я в него.

Сэффрон приехала в клуб заранее, чтобы занять место в очереди и прорваться к сцене. С тех пор как папа от нас ушел, мама стала пить столько снотворного, что и слона вырубит. Однако пока она не уснет, мне приходится ждать, прежде чем выскользнуть через заднюю дверь из дома на свободу.

Мама постоянно думает об отце, хотя никогда его не упоминает и делает вид, будто ей все равно. Но порой, когда она подолгу молча смотрит в сад, что-то мне подсказывает: ее мысли занимает именно он. Мужчины не уходят из семьи, где есть дети, без причины. Значит, она настолько его довела, что у него просто не осталось выбора. Это она виновата, что он не зовет меня к себе и не отвечает на мои письма. С момента его ухода прошло семь месяцев, и за все это время я получила от него лишь одну поздравительную открытку, подписанную «С любовью, папа». И ни письма, ни телефонного звонка — ничего. Я ненавижу ее за то, что она сделала. Это нечестно.

Она уверена, что между нами после выкидыша ничего не изменилось, и я не спешу ее разубеждать. Теперь, когда она больше мне доверяет, я могу делать, что хочу, не опасаясь ее гнева.

Отыграв на бис последнюю песню, Джон уходит со сцены. Я провожаю его взглядом, а внутри меня все дрожит — ведь, как только он исчезнет, мне останутся одни лишь бесплотные фантазии. И тут происходит чудо: дойдя до кулис, он вдруг оборачивается, ловит мой взгляд и посылает улыбку. Я улыбаюсь в ответ. Он кивает мне, словно приглашая следовать за собой.

— Нина, ты куда? — кричит мне вслед Сэффрон, когда я перемахиваю через барьер и запрыгиваю на сцену.

В зале зрители уже расходятся, а моя ночь в самом начале. Я чувствую это. Сердце выскакивает из груди. Сэффрон кричит что-то мне в спину. Я не отвечаю и не оборачиваюсь.