— Ну да, любую сделку, покупку и даже подарок заносят в городскую книгу. Иоганн Лехнер, будучи секретарем, ревностно следит за порядком. Когда мой отец передал участок церкви, то официально составили дарственную. И, насколько я помню, к документу был приложен план участка, который тогда еще сохранился у моего отца.

У Симона пересохло во рту. Он почувствовал, что разгадка близка.

— И где они… эти городские книги?

Шреефогль пожал плечами.

— Ну, где же еще? Над городским амбаром, конечно. В кабинете возле зала советов. Там в шкафу Лехнер хранит все, что имеет хоть какое-то значение для города. Можете попросить у него разрешения туда заглянуть.

Симон кивнул и направился к двери. Там он снова обернулся.

— Вы мне очень помогли, благодарю.

Шреефогль улыбнулся.

— Не нужно меня благодарить. Верните мне мою Клару, это превыше всякой благодарности. — Советник стал подниматься по широкой лестнице. — А теперь прошу меня извинить. Жене все еще нездоровится, нужно ее проведать.

Внезапно он остановился и, казалось, над чем-то задумался.

— И еще кое-что…

Симон взглянул на него в ожидании.

— Да, — продолжал Шреефогль. — При жизни отец скопил много денег, очень много. Как вы знаете, мы поругались незадолго до его смерти. Я всегда считал, что после нашей ссоры он завещал все свое состояние церкви. Но я поговорил со священником…

— И? — насторожился Симон.

— Все, что досталось церкви, — это участок земли. Я уже все перерыл в доме, но так и не смог найти деньги.

Симон его почти не слышал. Он уже вышел обратно на улицу.

Лекарь стремительно приближался к амбару. Он не сомневался, что секретарь никогда не пустит его к городским книгам. Сегодня утром на стройке тот ясно дал понять ему и палачу, что думал насчет их подозрений, — а именно, что не думал вообще. Лехнеру нужно было спокойствие в городе, и в его планы вовсе не входило, чтобы какой-то юнец вынюхивал что-то в документах и, возможно, раскрыл какую-нибудь тайну, могущую стоить головы нескольким дворянам. Однако Симон понимал, что должен взглянуть на этот договор. Вопрос только, как…

Перед входом в амбар скучали два стражника и наблюдали, как последние торговки закрывали свои лотки. Сейчас, с наступлением вечера, двое караульных были единственными, кто нес службу. Симон знал, что внутри не осталось ни одного советника. Совет собирали в полдень, дворяне давно уже вернулись к семьям, а Лехнер сидел в замке. Амбар был пуст, оставалось только миновать двух часовых.

Симон с улыбкой приблизился к ним. Одного из них он знал — лечил его прежде.

— Ну что, Георг, как твой кашель? Лучше стало после моего отвара из липы?

Стражник покачал головой и в доказательство громко и хрипло закашлял.

— К сожалению, нет, сударь. Только хуже. Теперь и в груди стало болеть. Кое-как службу несу. Три раз уже молился, но и это не помогло.

Симон сделал задумчивое лицо. И внезапно просиял.

— Так, кажется, у меня кое-что есть, что должно тебе помочь. Порошок из западной Индии… — Он вынул мешочек и обеспокоенно взглянул в небо. — Хотя его нужно принимать под полуденным солнцем. Значит, теперь уже слишком поздно.

Стражник Георг закашлялся снова и потянулся мешочку.

— Я приму его, сударь. Сейчас же. Сколько это будет мне стоить?

Симон протянул ему лекарство.

— Для тебя — всего пять крейцеров. Но его все равно нужно развести в крепком вине, иначе не поможет. У тебя оно есть?

Георг задумался. Симону уже подумалось, что придется подсказать выход из положения, но лицо стражника засветилось от радости.

— Вино можно купить в трактире.

Симон кивнул и принял деньги.

— Отличная мысль, Георг. Давай быстрее туда. И возвращайся скорее.

Георг направился к трактиру, а второй стражник нерешительно топтался на месте. Симон задумчиво на него посмотрел.