Дорога смерти - Илья Бушмин (2015)

– И она оказалась недовольна?

Рябцев криво усмехнулся.

– Она оказалась недовольна, потому что сложила дважды два. Потому что, Александр Ильич, нарисовались мы с тобой, прижали Потапа, встретились пару раз с Вороном, а потом Ворона расстреляли у ворот собственного дома. Так что отдувался я практически за тебя. Это ты общался с Вороном. Это тебе она должна была закатить истерику, а не мне.

– Я с ней не спал, – пожал плечами Бегин.

– И что? Отмазался типа?

– Она считает, что ты ее использовал. Ее можно понять. Никто не любит, когда его используют. Люди этого не выносят. Мы общаемся с другими людьми ради того, что нас кто-нибудь полюбит. В общении только это и важно. А вещами мы пользуемся. Не людьми, вещами. Наш мир в глубокой заднице, потому что у нас все с точностью до наоборот.

– Не начинай, – поморщился Рябцев. Он вздохнул. Оперу хотелось выговориться, поделиться с кем-то, но кроме Бегина не было никого, кто мог бы его выслушать. – Я решил ее бросить после той истории. Ну, которую ты рассказал. О себе. Я много думал потом. И понял, что так будет правильно. Жена, ребенок, семья – это важно.

Бегин задумчиво покосился на Рябцева.

– Володя, у меня своя история. У тебя своя. Мы разные, истории тоже разные. Не надо сравнивать.

– Да я не сравниваю, но…

– Ты не думал о том, что важнее всего, когда решил поразвлечься на стороне. А теперь бежишь от этого. Полтора года назад ты остался со своей женой, потому что просто привык, а не потому, что любишь. Но теперь бежишь и от этого. Володь, все, от чего мы убегаем, имеет одно свойство. Оно в конце концов все-таки настигает нас. И рушит все к чертям.

Рябцев почувствовал раздражение. Ехать было еще долго, и ругаться не хотелось.

– Вот и поговорили, – проворчал он, сердито сопя. – Ладно, проехали.

И демонстративно крутанул ручку магнитолы, резко добавляя звук музыки.

По малой бетонке они добрались до М-7 и поползли по трассе на восток. Они были в пути уже два часа, когда у обочины вырос указатель, объявляющий о въезде в Лакинск, а впереди показались дома и здания городка. Трасса М-7 упиралась в Лакинск и уже под другим именем – проспекта Ленина – прорезала его насквозь, уходя дальше в сторону Владимира. По обе стороны дороги потянулись городские постройки. Частные дома, пятиэтажные многоквартирки, придорожные магазинчики и мотели. Позади центральной улицы тянулся частный сектор.

Рябцев тормознул около строения, разношерстные вывески на котором возвещали, что внутри находились сразу несколько мелких магазинчиков. Выбравшись из машины, Рябцев перекинулся парой слов с местным жителем, который ковырялся под капотом автомобиля. Тот махнул рукой, объясняя и показывая дорогу.

Местное отделение полиции ОВД по Собинскому району Владимирщины располагалось на том же проспекте, ближе к центру города. Участок был маленьким. Пятачок перед строением был забит транспортом.

Дежурный предоставил гостям комнату в отделении, сразу за дежурной частью, которая выполняла роль и комнаты для общения с заявителями, и камеры для допросов.

Рябцев сходил за Печатником в крохотный ИВС, состоявший лишь из одной камеры-клетки, утопленной в здание отделения сразу за помещением дежурки. Привел его в допросную и плюхнул на стул напротив Бегина. Печатник испуганно смотрел то на Рябцева, то на Бегина, не понимая, что происходит.

– Что? Когда меня к судье повезут?

– Зачем?

– Как зачем? – Печатник непонимающе уставился на Бегина. – Штраф. За коробок…

– Ошибочка. Не коробок. А конвертик. Конвертик в виде треугольника. Как я понимаю, у твоего поставщика это что-то типа отличительной особенности. Знак качества. Или как это называется, забываю все время, Володь?

– Брэнд.

– Точно. Брэнд.