Дорога смерти - Илья Бушмин (2015)

– Вот! – воодушевился Федор. – Я сразу так и сказал. Местные. Видите, вчера они ушли с М-4 на М-5, но все равно остались в этом квадрате, если вы по карте посмотрите. Сместились чуть восточнее и все. – Бегин неопределенно кивнул и ничего не ответил. – Слушайте. От Подольского до Белоозерского десятки деревень и поселков. Они ведь где-то там засесть могут. Мы в курсе, вся полиция сейчас зашивается. И мы можем опросить местных жителей. Ну, знаете: появились ли какие-нибудь приезжие, новые лица, новые машины, что-то подозрительное?

– На пулю нарваться хотите?

– Во-первых, мы не тупые отморозки. У нас ведь есть все шансы их поймать. Нас больше, чем, например, оперативников. Среди нас есть бывшие сотрудники, военные, участники боевых действий. Во-вторых, уже нарвались. Но после случая с Носом мне телефон оборвали. Вчера нас было 30 человек. Сегодня будет минимум 60. – Федор, это чувствовалось, был горд за солидарность участников их движения. – Один раз они с нами столкнулись и получили отпор. В следующий раз мы их возьмем. А в-третьих…

Официантка принесла еду. Дежурно улыбнулась уголками губ, поставила тарелки и сразу положила счет. Когда она ушла, Бегин напомнил Федору:

– А в-третьих?

– Помните ту знаменитую фразу? Когда нацисты пришли за коммунистами, я молчал, я не коммунист. Потом пришли еще за кем-то…

– Профсоюзными деятелями, – подсказал, чуть улыбнувшись, Бегин. Федор был удивлен. Он кивнул и закончил:

– В общем, когда пришли за мной, не было уже никого, кто мог бы протестовать. Так вот, мы с ребятами стараемся сделать все, чтобы до этого не дошло. Понимаете?

Бегин ничего не ответил. Лишь выудил из кармана пиджака визитку и положил перед Федором. А дожевав заказанную глазунью, расплатился и двинулся к выходу.

***

Рябцев сунул ключ в замочную скважину и испустил вдох облегчения. Когда он или Вика, или они оба, были дома, ручку замка внутри они проворачивали так, чтобы изнутри открыть квартиру было нельзя. Но ключ легко вошел в замок и легко провернулся. Вики не было.

Рябцев вошел, скинул обувь.

– И где ты был?

Рябцев невольно вздрогнул. На пороге прихожей, скрестив руки на груди, стояла Вика.

– Блин, чего пугаешь? Я думал, тебя нет.

– А я отпросилась с работы до обеда, чтобы тебя искать, – голос Вики звенел. – Ты где был всю ночь? Почему на звонки не отвечал?

– Вик, ну ё-моё. Я тебе СМС-ку написал же, что задержусь на работе.

– Задержусь? Сейчас, алё, половина десятого утра!

– Вот только не начинай! – скривился Рябцев, протискиваясь между Викой и стеной вглубь квартиры. Он чувствовал себя, как захваченный врасплох преступник на месте преступления. Оказывается, паршивое было чувство. – Ты же знаешь отлично, меня перевели, я сейчас в операх, мы банду ловим! В курсе же, нет? Всю ночь работал! Такая она работа у оперов, ты забыла?

– Я тебе звонила раз двести.

– Восемнадцать! Не отвеченных вызовов восемнадцать. – возразил Рябцев и тут же сообразил, что звучало оправдание так себе. – Блин, Вика, я всю ночь работал. Вот уж извини, что трубку не взял, но занят был, знаешь ли. Мы ночью трассу прочесывали. Усиленные наряды, бросили всех, меня в том числе. Тормозили тачки, досматривали, проверяли… Елки-палки, что мне, отчитываться что ли? Ты передо мной отчитываешься о своей работе? Нет? Так что хватит, может?

Вика пристально смотрела на него.

– Ты точно работал?

– Мне честное пионерское сказать или вот так сделать? – Рябцев шутливо чиркнул ногтем по горлу и тем же ногтем поддел себя за передние верхние зубы, которые в ответ громко клацнули.

– То есть… это не месть?

– Какая еще месть?

– Ты знаешь, какая, – тянула из него жилы Вика. – За банкет. За то, что ты сам себе напридумывал.

Рябцев тяжело вздохнул, делая вид, что набирается терпения. Хотя в каком-то смысле так оно и было.