Заставь меня влюбиться - Елена Сокол (2017)

Но Суриков не унимался. Теперь он ждал, когда противник поднимется, чтобы повторить удавшийся прием.

— Вставай! — Сплюнув, сказал брат и снова сжал кулаки. Ему не терпелось наказать Калинина за его дерзость. — Сука, еще раз увижу тебя со своей сестрой, тебе п**дец, понял?! Убью напрочь, размажу, урою!

Дима медленно поднял взгляд, будто выгадывая время. Посмотрел на Пашку, как… на назойливую муху. Нет, Дима, нет! Не нужно его провоцировать снова! Хватит…

— Ты даже бьешь, как твоя сестра пощечины раздает! — Усмехнулся, глядя на окровавленную ладонь, и покачал головой. Уперся рукой в асфальт, пытаясь приподняться. — Слабак!

— Вставай-вставай! — Суриков дернул плечами, как чертов боец ММА. — Я тебе сейчас е**ну как следует!

— Ладно. Сделаю тебе скидку, что ты ее брат. — Дима встал, вытягиваясь во весь рост. — И отвечать не буду. Но только в этот раз.

— Вот урод! — Поднял кулак Пашка, заставляя меня сжаться в комок.

— Павел! — Это была мама. Подбежала, дернув братца за рукав, и развернула к себе. — Ты чего меня на весь двор позоришь?! Совсем, как батя стал! Тот тоже, пока пить не начал, весь двор колотил! Иди уже домой, прекрати этот цирк! Ну?!

Суриков резко дернул плечом, освобождаясь от ее рук, и сделал шаг назад.

Дима, выпрямившись, протянул ему руку:

— Все, Паш, давай.

Шлеп! Это Павлик толкнул плечом его кисть, протянутую для примирительного рукопожатия, и быстро пошел прочь по улице, натягивая на голову капюшон.

Господи, какое позорище! Дима ни за что теперь не вернется. Подумал, наверное, что у нас чокнутая семейка. Все психованные, сорванные, руками машут при любом удобном случае. А Пашку, вообще, волки в лесу воспитывали! Испортил все, что мог! Эгоист!

— Сильно попало? — Хватаясь за голову, спросила мама. Ее глаза не отрывались от Диминого лица. — Прости уж его, дурака? А? Он сначала делает, потом думает. И всегда так…

— Ерунда, — отмахнулся Дима, пытаясь изобразить подобие улыбки. — Все нормально, вы не переживайте. Правда. Лучше идите домой и скажите дочке, чтобы шла в постель. Простынет ведь…

— Да, Димочка! Да, ты прости, я пойду… — Она заметалась, не решаясь оставить его в таком состоянии. Посмотрела вдаль, на удаляющуюся фигуру сына, и покачала головой. — Прости нас, пожалуйста, что так вышло…

И побежала в подъезд.

Калинин несколько раз открыл и закрыл рот, будто проверяя, не сломана ли челюсть. Сплюнул в урну густой красный сгусток, стер с лица остаток крови собственным запястьем и нагнулся, чтобы подобрать с травы зажигалку. Достал сигарету, прикурил, глядя куда-то вдаль. Не торопясь дошел до машины.

Я не чувствовала ни ветра, ни начинавшегося дождя. Жар, стучащий в висках, и липкий пот, окутывавший неприкрытое тело, подхватывал ветер и уносил далеко ввысь вместе с последними силами, оставшимися для сражения с болезнью. Я чувствовала только стыд. И вину. За то, что из-за меня Калинину пришлось пострадать.

Сейчас он уедет и все. Все…

Дима подошел к машине, остановился и в первый раз за все это время поднял взгляд наверх. Нашел нужный балкон, заметил меня и посмотрел прямо в глаза.

На какое-то мгновение наши взгляды, встретившие друг друга, рассеяли всю пыль и уличный шум. Они соприкоснулись и не желали больше расставаться. Мое… отчаяние и его… все. Ласка, тепло, радость, смех, утешение.

Дима улыбнулся и подмигнул, подержав веко закрытым немного дольше положенного. Затем соединил украшенные татуировками пальцы в знак «ок» и продемонстрировал мне. Все в порядке.

Конечно, я знала, что не все в порядке. И вряд ли уже будет. Но ему хотелось, чтобы сейчас все выглядело именно так.

И мне оставалось только покачать головой, вложив в это движение все сожаление и искренность, на какие была способна. Он пожал плечами и, улыбнувшись, послал мне легкий воздушный поцелуй.