Апогей - Мари Явь (2021)

Еще пара минут, и мне пришлось признать, что моя симпатия обусловлена еще кое-чем: bambino напоминал мне кого-то... черты его лица, вечно взъерошенные, непослушные волосы, карие глаза, даже эта извиняюще-глуповатая улыбка и не всегда уместное "знаешь?" — все это словно было у кого-то позаимствовано.

— Так как ты оказался там? Почему они... напали на тебя?

— Ну... скажем так, я взял кое-что чужое. С едой тут проблемы, а я прошел хренову тучу миль.... — Бормотал парень в нос, отчего его итальянский казался мне — сравнительно недавно принявшейся за его изучение — языком древних инков. Приняв с благодарностью из рук Франси гипотермический пакет, он приложил холод к переносице. — Короче, меня застукали и решили выбить все дерьмо. Сам виноват.

— О... так ты не откажешься пообедать со мной? — Улыбнулась я, радуясь тому, что появился еще один повод удержать его рядом на подольше.

Стоит ли говорить о том, в каком восторге от моего поведения была Франси? Устав повторять из раза в раз просьбы быть благоразумнее и залезать в машину, хранительница отошла и вместе с молчаливой охраной наблюдала за нами со стороны. А мы, сидя на нагретом солнцем капоте, уплетали сэндвичи, фрукты, пили сок и болтали.

— Значит, ты ищешь свою сестру? — Пробормотала я, смотря на своего собеседника несколько обеспокоенно.

Все-таки он был старше меня лишь года на два-три. Мне бы это время не добавило столько смелости, что бы однажды отважиться идти на поиски своей родни, о которой у меня не осталось воспоминаний. А ведь судя по его словам, он мало что о ней знал.

— Знаешь, я думаю... — Парень замолчал, рассматривая разноцветный пластырь на своих пальцах. — Я пойму, что нашел ее, когда увижу.

От его слов захотелось умилено разрыдаться. Вот это преданность, все же некоторые люди по-настоящему поразительны. Жертвовать стольким, терпеть боль, холод и голод, но стремиться к объединению своей семьи.

— А что насчет тебя? Ты... — Он обернулся через плечо, кидая взгляд на мою свиту. — Кажется, ты не абы кто.

— Нет, это просто... — Я вздохнула, кусая губу.

Он был никем мне, и мы расстанемся на веки вечные спустя какой-то час. Чем не повод выложить все как на духу?

Под конец моей исповеди, которую Франси не собиралась прерывать, хотя и слышала каждое слово, глаза парня расширились до размера крупных монет. Выпив еще воды, он посмотрел себе под ноги. Моя история впечатлила его, это точно.

— Ты прости, конечно, но жить с ними... Нет, я не осуждаю, сейчас каждый выживает, как может, однако... знаешь, я не думаю, что... что они... ну... — Парень вновь обернулся, словно проверяя, безопасно ли озвучивать свои мысли. — В общем, будь я на их месте, то не стал бы разбрасываться едой, от которой зависят мои силы, здоровье и жизнь.

Почему-то слышать от посторонних правду о моем нынешнем статусе было намного больнее, чем рассуждать об этом самой с собой.

— Я верю им. — Призналась я неловко.

— Твое дело. — Пожал плечами знакомец. — Кто знает, как поступил бы на твоем месте я. Вряд ли мне когда-нибудь такое предложат, однако... — Повернувшись, парень крикнул Франси: — Если вдруг что, вы не сбрасывайте меня со счетов.

Хранительница отреагировала на это молчанием. Впервые за все время, что я ее знаю, Франси была раздражена и не пыталась это скрыть.

— Что ж, думаю, тебе действительно пора. — Гнусаво проговорил пострадавший, слезая с капота и отдавая мне гипотермический пакет. — Спасибо за помощь... и еду. Теперь я чувствую себя человеком.

Никогда не предавала смысла этой фразе, но теперь, произнесенная им, она казалась напоенной значением. Он чувствовал себя живым и готовым двигаться дальше, несмотря на трудности и преграды, которых еще будет полно на его пути. Я теперь тоже чувствовала себя человеком. Так что это мне нужно было его благодарить.