Знак Скорпиона - Анастасия Валеева (2018)

Вторым человеком, не желающим, чтобы яна нашла ответ на то, кто виновен в смерти Олега бы Никитин. По всему видно, что он желал не только сохранить в тайне несчастье своего сына, но и вполне резонно предполагал — мальчик мог знать о смерти Олега больше, чем говорит, а то и оказаться одним из подозреваемых в совершении убийства. Так что мотивы его были столь же объяснимы, как и у Альбина.

В любом случае, Яне было не по себе. Картина, вырисовывающаяся перед ней, казалась слишком запутанной и неестественной. Чувство тревоги, беспокойства усиливалось с каждым днем. Словно в кошмарной выдумке Кафки закручивались события вокруг Яны, пытаясь ввести ее в заблуждение.

Больше всего женщину беспокоило то, что как ей казалось временами, все не так уж и сложно, разгадка близка, достаточно лишь вспомнить какой-то факт, уловить какую-то нить и все станет ясно. Но воспоминания скрывались от нее за пеленой мрака, память отказывалась служить должным образом, пряча факты, как будто предчувствуя, что они лишь доставят Яне новые тревоги.

Через мгновение Милославская выкинула ненужные мысли из головы и решила вновь обратиться к картам.

Задумчиво перебирая их и вглядываясь в символические картинки, казалось бы, разговаривающие с экстрасенсом на своем непонятном языке, яна остановила свой выбор на «Джокере». Интуитивно Яну тянуло именно к этой карте, способной предоставить нужную информацию с наименьшими затратами энергии, внутреннего потенциала. Карта была немного повреждена, так что временами давала информацию не совсем понятную и кажущуюся несколько неуместной, но зато она требовала меньших затрат энергии, что было немаловажно — женщина чувствовала, что понимание нависшей над ней опасности угнетает ее.

Кроме того, Яну беспокоила связь между убитыми мальчиками. Впервые она чувствовала некоторую неуверенность. Эта связь не только была весьма сомнительной, если рассматривать ее с точки зрения наличия доказательств, но и запутывала выдвинутые предположения Милославской о том, кто и за что убил Олега.

Яна невольно усмехнулась. У хорошего, замечательного мальчика, как охарактеризовала его мать в первую встречу, оказалось столько врагов. Каждый мог быть убийцей, прямым или косвенным, смотря как оценивать смерть от передозировки — случайностью или злым умыслом. А ведь наверняка, учитывая род занятий Олега, обнаружение людей, мечтающих когда-то увидеть его мертвым может продолжиться. Какой-нибудь должник, преступник, наркоман — Олег, распространяя наркотики, наверняка, общался не только с самым дном — опустившимися людьми, способными убить за наркотики, но и с преступным миром.

Яна еще со слов Руденко знала, что барыги — распространители наркотиков, так сказать, в розницу, а не крупными партиями, не существуют сами по себе, обособленно. У них непременно должны быть покровители из преступного мира. Во-первых те, кто привозит в город крупную партию наркотиков, продавая ее затем барыгам, имеющим связь уже с самими наркоманами. Во-вторых, покровительство распространителям типа Олега, за определенную плату, обычно оказывает местный авторитет, накачанный бандит сплотивший вокруг себя дворовую «братву» и подчиняющийся контролирующим район бандитам по-крупнее. Этот дворовый руководитель преступного мира необходим прежде всего для того, чтобы защитить барыгу в том случае, если, например, окончательно потерявший голову наркоман без денег в поисках дозы попытается добиться наркотиков силой.

Все это делало порой весьма шатким положение распространителя, подобного Олегу. Если вдруг Сизов попытался обмануть кого-нибудь из своих покровителей, его вполне могли и устранить. Яна вздохнула. В таком случае круг подозреваемых расширялся, а найти убийцу становилось еще сложнее. Дело оказалось довольно-таки запутанным. Надежда оставалась лишь на карты.