Камер-юнкер - Валерий Пылаев

– Добрый, добрый, ваше благородие, – отозвался рыбак. – Лодочку изволите?

Во мне сразу признали аристократа – хоть одет я был совсем просто. Видимо, глаз у местного оказался наметанный… или люди из простых сюда почти и не забредали. То ли шли сразу к яхтам и кораблям на том берегу, то ли вообще не особо интересовались дорогой на Валаам.

– Обычно туда все. – Рыбак будто прочитал мои мысли и неопределенно махнул рукой куда-то в сторону узкого деревянного моста вдалеке. – Сразу до монастыря паром ходит, по полтиннику с человека… Только настоящее дело – оно тишины требует, уединения. Верно я говорю, ваше благородие.

– Верно, – улыбнулся я. – Мне не на сам Валаам. Туда паромов точно не найдется.

– А куда, ваше благородие? – Рыбак пристроил удилище на доски и посмотрел на меня с заметно возросшим интересом. – Лодочку подберем, все в лучшем виде. А если надо – я и проводить могу, и еды сварганить, снасти прихватим… вы ж, небось, и под парусом ходить не обучены?

– Справлюсь как-нибудь, – отозвался я, скосившись на спокойное течение. – Мне далеко надо, на самый крайний остров. К северу, за Ильинский скит.

Я не очень-то понимал, о чем вообще говорю. Дед подробно расписал мне ориентиры и даже набросал на салфетке что-то вроде карты, но на словах все это звучало куцо и расплывчато.

Зато эффект оказало незамедлительный. Глаза рыбака расширились, будто за моей спиной вдруг появился панцер. Голова втянулась в плечи и даже грубый ворот рубахи сам собой приподнялся чуть ли не до самых щек. Удилище скользнуло по доскам и плюхнулось в воду, но это и вовсе осталось без внимания. На заросшем щетиной простом лице появился даже не страх – скорее какой-то благоговейный ужас.

– Простите… не признал, ваше сиятельство. – Рыбак попытался изобразить поклон, не успев подняться с причала. – Сейчас лодочку, значится… пройдемте.

Я мрачно усмехнулся себе под нос и молча зашагал за провожатым, которого непонятно какая муха укусила. Только что он явно примеривался, сколько денег можно слупить с бестолкового столичного пижона – и вдруг преобразился, как по волшебству. Вряд ли дело было в моем титуле и происхождении: одного упоминания острова за Ильинским скитом оказалось достаточно, чтобы рыбак засуетился и почесал вдоль по причалу так, что я едва за ним поспевал.

– Вот, ваше сиятельство. Самая лучшая, самая резвая… Ласточка моя.

Мы остановились у выкрашенной в белый лодки. Не самой крупной и даже не самой ухоженной на вид среди соседок по пристани – но, похоже, обладающей какими-то особенными качествами.

– Волны не боится, по воде как сама летит, – негромко сказал рыбак. – Что под парусом, что на веслах. Берите, ваше сиятельство – не пожалеете.

– Беру, – кивнул я. – Сколько?

– Ни копейки не надо, упаси Боже! – В голосе рыбака прорезалось что-то похожее на панику. – Только не поплыву я с вами, и не просите даже.

Я и не собирался – но все-таки решил уточнить. С дедовой многомудростью я еще готов был смириться, но здесь, похоже, даже самый обычный мужик из простых знал куда больше меня. И о дороге по Ладоге на самый дальний из Валаамских островов… и обо всем остальном.

– Это почему? – поинтересовался я. – Испугался?

– Непростое там место… может и на страшное – только не людей оно совсем, ваше сиятельство. – Рыбак отступил на шаг и сложил руки на груди. – Не поплыву я за Ильинский скит, ни за какие тыщи.

От его слов потянуло холодком. Не то, чтобы могильным – но явно не похожим на обычный свежий ветер с озера. Страха я пока не чувствовал, и все же самоуверенности явно поубавилось… впрочем, я приехал сюда уж точно не для того, чтобы развернуться и уйти.

– Ладно… Держи. – Я протянул рыбаку сложенную вдвое десятирублевую купюру и, заметив нерешительность, чуть поднажал: – Надо. Положено так, любезный.