Безнадежно одинокий король - Генрих VIII и шесть его жен - Джордж Маргарет (2012)

Король не пожелал почтить своим присутствием сие событие. Так же как Кранмер. И ни один из Сеймуров.

* * *

Последнюю ночь Анна провела в смятении, без сна, молясь и распевая песни. Она сочинила длинную траурную балладу для лютни — ведь брат уже не мог прославить свою злосчастную сестру. Она вознамерилась увековечить свою память, поэтому написала и положила на музыку следующие строфы:

О смерть, убаюкай мой слух,

Даруй мне сладость сна,

К чему страдать душе от мук,

Коль чиста и безгрешна она.

Лети, погребальный и скорбный плач,

Ведь завтра поднимет свой меч палач;

О да, я должна умереть,

И рок мой неумолим,

Так буду о смерти петь!

Кто выразит всю мою боль,

Увы! Она пронзительнее огня!

Но песня грустная заполнила юдоль,

И жизнь моя бескрылая томится

В бездушном мире каменной темницы!

Достойны скорби вечной те напасти,

Суров и горек мой земной удел,

О как же горек вкус несчастья.

Прощайте, радостные дни,

Привет, терзания и муки,

Вы разорвали сердце мне,

Перо уже не держат руки.

Пора, пора накинуть смертный плащ,

Уж отзвенел мой скорбный плач,

И меч над головой занес палач,

О да, близка моя смерть,

Печален и страшен путь,

Так буду о смерти петь!

Злорадные и лживые наветы

Покрыли мое имя черной грязью,

И мне нечего сказать в ответ им.

Раз так несправедлив мирской судья,

Прощайте, радости, прощайте, все надежды:

Молва забросила в костер судьбы поленья,

И лживый хор мои закроет вежды,

Но я невинна и полна небесного смиренья.

Помимо молитв и сочинения баллады ее волновало еще одно земное дело. Она умоляла одну из тюремных прислужниц испросить прощения у Марии за несправедливо нанесенные ей обиды и жестокое обхождение. Анна желала покаяться перед Марией, дабы успокоить свою совесть. Служанка обещала выполнить просьбу обреченной. К пяти утра солнце озарило Белую башню, а комендант Кингстон уже чувствовал изнеможение, представляя, сколь обременительным будет грядущий день. У распорядителя казни королевы было множество забот, в том числе протокольного характера: следовало достойно принять и разместить вокруг эшафота высокопоставленных свидетелей согласно титулам и званиям; разложить в бархатные мешочки выделенные королем двадцать фунтов золотом, которые Анне положено милостиво раздать перед смертью; задрапировать эшафот черной материей. Кроме того, Кингстон до рези в глазах изучал древние хроники, где описывались казни королей, дабы не упустить какую-нибудь важную деталь.

Вдобавок он должен был встретить французского палача и ознакомить его с тонкостями протокола, проследить за подготовкой могилы и доставкой гроба… Кингстон пребывал в сильнейшем смятении, поскольку не получил указаний от короля Генриха по поводу могилы и гроба, а ведь тело королевы надо будет куда-то положить.

Он с ужасом чувствовал, что не успевает сделать все к назначенному сроку. А потом пришло утешительное известие: король перенес время казни с девяти часов утра на полдень. Но опять ни словом не упомянул о гробе!

Кингстон поспешил к Анне, чтобы сообщить об очередной задержке. Она выглядела разочарованной.

— Я надеялась, что к полудню уже буду избавлена от мучений, — печально сказала она и вдруг, бросившись к своему тюремщику, прошептала: — Я невинна! Невинна, невинна! — Анна пылко повторяла это слово, схватив Кингстона за руку и сильно сжимая ее, а потом ее настроение резко сменилось, что было ей свойственно, и она спросила: — Это очень больно?

— Нет, — вяло ответил комендант. — Все закончится мгновенно. Боли не будет, вам предстоит изысканная процедура.

Она обхватила свою шею руками.

— У меня тонкая шея! — воскликнула она. — А топор такой толстый и грубый.