Милое дитя - Роми Хаусманн (2021)

По моим прикидкам я провела в плену немногим больше половины дня. Хотя ощущения и рассудок расходились в этом отношении диаметрально. В темноте время замирало. И все-таки я чувствовала себя не настолько плохо, чтобы допускать более длительный период. У меня болела голова, и одолевала слабость, но разум еще функционировал. Хоть он и рисовал передо мной единственную перспективу: Через два-три дня без воды ты умрешь.

– Надеюсь, успокоилась?

Я поборола желание закричать и лишь кивнула.

Тогда он сказал:

– Замечательно.

Развернулся и направился к двери.

Я ожидала щелчка выключателя. Но его не последовало. Свет продолжал гореть. Более того, он оставил дверь приоткрытой, когда уходил.

Затаив дыхание, я смотрела на открытую дверь. Судорожно подтянулась в своих оковах, не сводя глаз с двери, открытой двери. В четырех, пяти или шести шагах от меня, и при этом недосягаемая…

Я сморгнула неуместные слезы. Все равно я не добралась бы до нее. Он собирался вернуться, иначе зачем ему оставлять свет включенным, а дверь – открытой… Мне оставалось только ждать. С трудом, насколько позволяли связанные руки, я попыталась переменить позу. Собственное тело причиняло мне дискомфорт. Дощатая стена впечаталась в спину. Ноги словно распухли, шея затекла, и плечи изнывали, вывернутые в одном положении. Раковина, к сливной трубе которой он меня приковал, располагалась справа. Мои руки были оттянуты, как у бейсболиста, ожидающего подачи. Я ждала и ждала… Сердце отчаянно колотилось. Куда он ушел?

За ножом!

* * *

Ведь так принято у этих сумасшедших. У психопатов. Принести нож, топор, цепную пилу – и при этом улыбаться. У них собственные, никому не ведомые принципы, и его вопрос «как ты, Лена?» следовало толковать совсем иначе.

В действительности он спросил меня, готова ли я умереть, и я лишь молча кивнула. Выразила свое согласие. Или одобрение. Возможно, в эти мгновения он любовался широким клинком своего любимого ножа. Поворачивал рукоять, чтобы видеть собственное отражение в лезвии. Представлял, с какой легкостью он взрежет мою плоть, рассечет жесткие мускулы, артерии и вены…

Мне стало нечем дышать. Он мог вернуться в любой момент, с ножом в руке. К тому времени как меня начнут разыскивать, я уже буду мертва. «На нее похоже», – подумает мама, если в выходные я снова не зайду на кофе, как обещала. «Что-то здесь неладно», – такого ей и в голову не пришло бы. А что же Кирстен? Скорее всего, решит, что я намеренно пропала из виду. «Ну любит она переводить все в драму…» – прозвучал в голове ее голос.

В любой момент.

Сейчас. Дверь. Он вернулся.

У меня затрепетали веки. Дыхание сбилось, и сердце зачастило так, что закружилась голова. Я подтянула колени и вжалась в стену. Происходящее виделось как сквозь толстое матовое стекло. Он медленно приблизился, почти вплотную, встал прямо надо мной. Что-то было у него в руке. Нож?

– Ты хочешь пить, Лена?

Понадобилось несколько секунд, прежде чем до меня дошел смысл этих слов. И я различила в его руке бутылку воды. Никакого ножа.

– Хочешь пить, Лена? – Он протянул мне бутылку.

Я стала кивать в такт собственному пульсу и зарычала, точно голодный зверь, в надежде, что он вынет кляп изо рта. Но у него, похоже, и в мыслях этого не было. Он так и стоял надо мной. Покачивал бутылкой у меня перед глазами. И улыбался.

Я растерянно затрясла головой. Он опустил бутылку и показал левую руку. Только тогда я увидела, что он держал еще и упаковку краски для волос. С пачки счастливо улыбалась женщина со светлыми волосами. Мне стало дурно от ее вида. Ощущение зарождалось где-то в желудке и постепенно расползлось по всему телу.

Он задумчиво покивал.

– Сначала покрасим тебе волосы. А потом можешь попить.

Я прикинула свои шансы. Через два-три дня без воды ты умрешь.

– Поразмысли; можешь не спешить.

Он пожал плечами и направился к двери.