О дружбе - Лидия Денворт (2022)

Тенденция мощного влияния членов семьи в этом узком внутреннем круге сохраняется. Девяносто процентов из нас имеют хотя бы одного родного брата или сестру, и, вероятно, это единственные люди, с которыми мы поддерживаем отношения в течение всей жизни[268]. Когда мы с мужем поняли, что у нас будет третий ребенок, Марк очень радовался тем узам, которые будут связывать троих братьев в течение всей их жизни. Но, с другой стороны, есть правда в высказывании: «Можно выбрать друга, но родственников не выбирают». Родственные отношения не гарантируют близости. Некоторые родственники невыносимо нам докучают, ссорятся с нами или просто не разделяют наши интересы. Часто мы миримся с отличиями, но не всегда. В последние пять лет возросло число исследований на тему семейного отчуждения. Оно встречается чаще и является более сложной проблемой, чем можно себе представить. В одном из исследований на выборке из двух тысяч британцев было показано, что 8 % опрошенных порвали все связи с кем-либо из родственников, а 19 % ответили, что они сами или их родственники больше не поддерживают контакты с семьей[269]. В Соединенных Штатах 7 % взрослых детей заявили об отчуждении от матерей, а 27 % – об отчуждении от отцов[270]. Причинами могут быть развод, жестокое отношение, наркомания и другие факторы. Даже при счастливых семейных отношениях мы теряем любимых и близких людей из-за смертей и болезней. Мои родители всегда находились для меня во внутреннем круге дружбы, но отец умер, а у мамы далеко зашедшая болезнь Альцгеймера. Тяжелее всего тут то, что я утратила ее как близкого друга, хотя мы по-прежнему проводим вместе много времени. Однако потери компенсируются приобретениями. Я сблизилась со своей тетей, так как мы вместе ухаживаем за мамой.

На самом деле состав и тип нашего социального конвоя с течением времени изменяется в большей степени, чем мы можем себе представить. Но есть признаки того, что мы располагаем устойчивыми социальными «подписями», и по ним можно судить о закономерностях наших дружеских связей. Финский специалист по информатике Яри Сарамяки сумел выявить эти закономерности, воспользовавшись данными мобильных телефонов. Для исследования он отобрал 24 британских учащихся в возрасте 17–19 лет, готовившихся по окончании средней школы поступать в университет. Трижды в течение 18 месяцев он просил их составлять список из имен и телефонных номеров родственников, друзей, однокашников и коллег по работе, а затем ранжировать их по степени эмоциональной близости. Затем ученые проследили звонки испытуемых. Самый близкий контакт (обычно один из родителей) в среднем был адресатом четверти всех звонков, а еще три контакта, следовавшие по степени близости за первым, были адресатами в 40–50 % случаев. Эти разговоры имели и бóльшую продолжительность. Остальные контакты часто менялись. Тем не менее каждый испытуемый оставался верен своим привычкам в отношении звонков и текстовых сообщений – с одними общался больше, с другими меньше. В школе учащиеся звонили главным образом мамам или трем лучшим друзьям. Перейдя в колледж, звонили всем своим новым друзьям чаще, чем старым. Можно было думать, что у новоиспеченных студентов колледжа был в тот момент переходный период, но, расширив рамки исследования (включив в него 93 человека, а затем, по большой базе данных, еще 500 000 человек), ученые смогли подтвердить свой первоначальный результат[271].

У большинства из нас круг общения не исчерпывается четырьмя друзьями. Друзья, находящиеся во внешних кругах – и вне кругов, – тоже являются важной частью нашей жизни. Подход ученых к изучению этих сетей в чем-то сходен с подходом к исследованию паучьей паутины. Как устроены эти сети? Каким силам могут они противостоять? Но аналогия с паутиной дает сбой, когда мы переходим к цели. Пауки плетут паутину для того, чтобы захватывать добычу. Люди создают сети для преуспевания и налаживания связей.