Кошки-мышки - Наталья Тимошенко (2020)

— Эксперты говорят, что состав очень близкий, — говорил Алексей. — Так что наш преступник либо живет где-то рядом с кладбищем, либо часто там бывает.

Никита Андреевич не стал спорить и, лишь положив трубку, задумчиво пробормотал:

— От кладбища до квартиры Андреевой приличное расстояние. Даже если предположить, что убийца каким-то образом измазался в земле, почему не отряхнулся раньше?

Яна внимательно посмотрела на него.

— Думаете, земля не с кладбища?

— Думаю, с кладбища. Но не нечаянно он ее принес.

— А как?

Никита Андреевич пожал плечами.

— Может быть, специально. Знаете, не зря ведь советуют не приносить домой ничего с кладбища, поскольку такие предметы несут в себе негативную энергию. Может быть, маньяк как раз и хотел ее принести?

— Никита Андреевич, а вы верите в колдовство?

— В моем случае довольно лицемерно верить в свои способности и не верить в чужие, — хмыкнул он, а затем добавил: — К тому же эксперт, с которым я разговаривал, считает, что сожжение тел произошло не самопроизвольно, а по чужой воле. Что и называется колдовством.

До места назначения они доехали еще почти час спустя, когда скупое зимнее солнце уже прошло зенит и начало неторопливо катиться к горизонту. Съемочную площадку было видно издалека, несмотря на то, что лагерь находился в лесу и был окружен густым лесом. Многочисленные фургоны стояли не только на обочине узкой дороги, но и между деревьями, порой ломая колесами хрупкие кусты. Яна никогда не была ярой защитницей природы, но возмущение в ней все равно подняло голову. В погоне за рейтингами господа телевизионщики не обращали внимания на ущерб, нанесенный растениям. Кого волнуют какие-то там кустики, когда негде припарковать машину?

Никита Андреевич оставил машину за одним из фургонов на дороге, выбрался сам и помог вылезти Яне, а затем сделал то, что заставило ее замереть: поправил ей завернувшийся воротник куртки. И вроде бы не было в этом ничего такого, но жест показался Яне слишком интимным. Особенно когда его пальцы скользнули по шее у самой мочки уха. Никита Андреевич, похоже, сделал это машинально, потому что, наткнувшись на ее удивленный взгляд, торопливо опустил руку и сделал шаг назад.

— Простите, не хотел вас смутить, — повинился он. — Просто боялся, что вы замерзнете.

Глупая отговорка, на самом деле, если учесть, что поправлял он исключительно декоративный элемент.

— А еще вы все время выравнивали вещи дома у Леры, — вспомнила Яна. — Шарф на вешалке…

— Потому что он у нее вечно свисает! — с внезапным раздражением заявил Никита Андреевич, затем вздохнул и признался: — Меня страшно бесит, когда что-то выбивается из общей картины. Я цепляюсь за такие вещи, как за гвоздь, и не могу ни о чем другом думать. Моя сестра это так и называет: мысленный гвоздь. Вы не обращали внимание, что лекции я всегда веду без очков? Это исключительно для того, чтобы не видеть студентов!

Яна рассмеялась.

— Зато вы всегда видите, если мы списываем.

— Шуршите громко, — усмехнулся Никита Андреевич, подхватил сумки обоих, и они направились в гору, к призывно распахнутым воротам лагеря.

Вокруг сновало какое-то невероятное количество народу, все были заняты делами, и никто не обращал внимания на вновь прибывших. Несмотря на пока еще светлое время суток, на территории лагеря стояли мощные прожекторы, заливающие двор жестоким ярким светом. Никита Андреевич вытащил телефон, коротко с кем-то переговорил, и несколько минут спустя к ним подбежала девушка с огненно-рыжими волосами. В руках у нее был планшет, а на шее висел бейджик с фотографией, именем Марина и должностью — редактор. Она коротко поприветствовала Никиту Андреевича, кивнула Яне и повела обоих вглубь двора, где как раз проходил кастинг. Правда, далеко Яну не пустили. На съемочную площадку Кремнев ушел один, а Яне редактор рассказала, как добраться до большого зала, где ожидали участников группы поддержки.