Я помню, как мне нравилось на пробах. Я чувствовал себя так естественно, рассказывая о том, что хорошо знаю. Чувствовал, что мне есть что сказать — и люди будут это слушать. Если бы меня попросили прочесть таблицу умножения или поговорить о политике, я оказался бы в полной заднице. Но скалолазание, прыжки с парашютом и все такое: этому я учил остальных. Я даже и не думал о камере.

Самое обидное то, как легко Уиллу удалось все это провернуть. Глупый Джонно… ему так легко пустить пыль в глаза. Теперь я понимаю, почему в последнее время с ним так тяжело было встретиться. Почему я чувствовал, что он меня отталкивает. Почему мне практически пришлось умолять его выбрать меня шафером. Когда он согласился, то, наверное, счел это моим утешительным призом. Но работа шафера не оплачивается. Этой подачки мне недостаточно. Он использовал меня все это время, еще со школы. Я и правда делал за него всю грязную работу. Но нет, славой со мной он делиться не захотел. Намного проще бросить меня под поезд.

Я допиваю виски одним большим глотком. Вот же двуличный ублюдок. Я найду способ вернуть тебе должок.

Ханна. Плюс один

Оливия — не моя сестра, не моя дочь. Возможно, мне правда надо отвалить, как и сказала Джулс. И все же, я не могу. Пока остальные направляются к шатру, я понимаю, что иду в другую сторону, к «Капризу».

— Оливия? — зову ее я, когда вхожу в дом. Ответа нет. Мой голос эхом отскакивает от каменных стен. «Каприз» теперь кажется таким тихим, мрачным и пустым местом. Трудно поверить, что здесь кто-то есть. Я знаю, где комната Оливии, — сбоку от столовой. Я решаю, что проверю сначала ее. Стучусь в дверь.

— Оливия?

— Да? — мне кажется, что оттуда доносится тихий голос. Я воспринимаю это как разрешение войти, поэтому открываю дверь. Оливия сидит на кровати с полотенцем, накинутым на плечи.

— Все хорошо, — отзывается она, не поднимая глаз. — Через минуту приду в шатер. Только сначала переоденусь. Все хорошо. — Во второй раз это прозвучало не более убедительно, чем в первый.

— А выглядит не очень, — говорю я.

Она пожимает плечами, но ничего не отвечает.

— Слушай, — продолжаю я. — Знаю, что это не мое дело. И понимаю, мы едва знакомы. Но когда мы вчера говорили, мне показалось, что ты через многое прошла… представляю, как тебе тяжело сейчас притворяться счастливой.

Оливия молчит, так и не взглянув мне в глаза.

— Итак, — говорю я. — Хотела спросить: что ты делала в море?

Оливия снова пожимает плечами.

— Не знаю, — отвечает она и молчит с секунду. — Я… мне стало тяжело. Свадьба, все эти люди. Говорят, что я должна радоваться за Джулс. Все спрашивают, как у меня дела. Про универ… — Она осекается и смотрит на свои руки. Я вижу, как обгрызаны ее ногти, словно у ребенка, кутикула такая красная по сравнению с остальной бледной кожей. — Я просто хотела отвлечься от всего.

Джулс преподнесла все так, будто это была выходка, будто Оливия просто хотела внимания. Мне кажется, все совсем наоборот. Наверное, она пыталась исчезнуть.

— Можно тебе кое-что рассказать? — спрашиваю ее я.

Она не говорит «нет», поэтому я продолжаю.

— Помнишь, как я рассказывала вчера про Элис, свою сестру?

— Да.

— Ну, мне… мне кажется, что ты ее немного напоминаешь. Надеюсь, ты не обижаешься, что я так говорю. Клянусь, это комплимент. Она первая в нашей семье поступила в университет. И сдала все экзамены на отлично.

— Я далеко не умная, — бормочет Оливия.

— Да? Мне кажется, ты умнее, чем показываешь. Ты же ходила на курс английской литературы в Эксетере. Он же сложный, да?

Она пожимает плечами.