На крыльях орла - Кен Фоллетт (2016)

В пятничный полдень 16 февраля Лу Гёлц позвонил Джо Поше и велел ему привезти сотрудников «ЭДС» в пять часов вечера в посольство США. Проверка билетов и сдача багажа будут произведены в посольстве ночью, и они смогут улететь эвакуационным рейсом «Пан Американ» в воскресенье утром.

Джон Хауэлл чувствовал себя как на иголках. Ему было известно от Абулхасана, что Дадгар все еще исполнял свои служебные функции. Он ничего не знал о судьбе «отпетой команды». Если до сведения Дадгара дойдет, что Пол и Билл сбежали, или же он просто поставит на них крест и возьмет еще пару заложников, члены команды «с незапятнанной репутацией» будут арестованы. А где лучше всего произвести арест, как не в аэропорту, где каждый подтверждает свою личность предъявлением паспорта?

Хауэлл гадал, не разумнее ли было бы улететь первым же рейсом: по сообщению Гёлца, должен быть организован целый ряд таких вылетов. Возможно, им стоит и выждать, чтобы посмотреть, как будет уезжать первая партия эвакуируемых, будут ли искать персонал «ЭДС». По крайней мере, они заранее будут знать, каковыми будут процедуры.

Но так же могут поступить и иранцы. Преимущество улететь первым рейсом заключалось в том, что все, возможно, произойдет в большой суматохе, и этот беспорядок поможет Хауэллу и команде «с незапятнанной репутацией» проскользнуть незамеченными.

В конце концов он решил, что лучше отдать предпочтение первому рейсу, но ощущение беспокойства не покидало его. Боб Янг чувствовал себя точно так же. Хотя Янг больше не работал на «ЭДС» в Иране – он базировался теперь в Кувейте, – ему пришлось присутствовать здесь, когда велись переговоры по контракту с Министерством здравоохранения, он встречался с Дадгаром лицом к лицу, и его имя также могло оказаться в списке где-то в досье Дадгара.

Джо Поше также склонялся в пользу первого рейса, хотя особенно не распространялся об этом, – он, по обыкновению, редко раскрывал рот: Хауэлл счел его неразговорчивым.

Рич и Кэйти Галлахер вообще не были уверены в том, что им хочется уезжать из Ирана. Они твердо заявили Поше, что, независимо от того, что там сказал полковник Саймонс, Поше не является их «командиром» и они имеют право принимать свои собственные решения. Джо согласился, но указал, что, если супруги решили пойти на собственный риск здесь с иранцами, им не следует рассчитывать на то, что Перо пошлет сюда еще одну спасательную команду, если их посадят в тюрьму. В конце концов чета Галлахеров также решила лететь первым самолетом.

После полудня они проверили всю свою документацию и уничтожили то, что относилось к Полу и Биллу.

Поше выдал каждому по две тысячи долларов, положил пятьсот долларов в собственный карман, а оставшиеся деньги запрятал в обувь, по десять тысяч в каждый ботинок. Он надел ботинки, позаимствованные у Гейдена, на размер больше, чтобы утаить банкноты. У него также лежал в карманах миллион риалов, которые Поше планировал передать Лу Гёлцу для Абулхасана. Тот должен был использовать эти деньги для выплаты оставшимся иранским сотрудникам «ЭДС» их последнего жалованья.

За несколько минут до пяти часов они прощались с прислугой в доме Гёлца, когда зазвонил телефон.

Поше снял трубку. Звонил Том Уолтер. Он сказал:

– Люди у нас. Ты понимаешь? Люди у нас.

– Я понял, – ответил Поше.

Они все сели в автомобиль, Кэйти несла в руках своего пуделя Баффи. Поше вел автомобиль. Он ничего не сказал другим о зашифрованном сообщении от Тома Уолтера.

Они припарковались на боковой улице возле посольства и вышли из автомобиля. Машине предстояло мозолить здесь глаза прохожим до тех пор, пока кто-нибудь не решится украсть ее.