На крыльях орла - Кен Фоллетт (2016)

Вэнс назначил в качестве эмиссара к аятолле Хомейни Теодора Х. Элиота, высокопоставленного дипломата, который служил экономическим советником в Тегеране и бегло говорил на фарси. Салливен пришел в восторг от этого выбора.

Прибытие Теда Элиота в Париж было запланировано через двое суток, на 6 января.

В одной из спален для гостей резиденции посла генерал военно-воздушных сил Роберт Хайзер по кличке «Голландец» также собирался лечь спать. Салливен не был в таком же восторге от миссии Хайзера, как от миссии Элиота. «Голландец» Хайзер, заместитель командующего (Хейга) вооруженными силами США в Европе, прибыл вчера, дабы убедить иранских генералов поддержать новое правительство Бахтияра в Тегеране. Салливен был знаком с Хайзером. Тот был прекрасным воякой, но никаким дипломатом. Он не говорил на фарси и не знал Ирана. Но, даже если бы генерал был идеально подготовлен для этой миссии, его задача выглядела безнадежной. Правительство Бахтияра не получило поддержки даже умеренных сил, а сам Шахпур Бахтияр был исключен из центристской партии Национального фронта просто за принятие предложения шаха сформировать правительство. Тем временем армия, которую Хайзер тщетно пытался передать Бахтияру, продолжала ослабевать, поскольку солдаты тысячами дезертировали и присоединялись к революционной толпе на улицах. Самое лучшее, на что мог надеяться Хайзер, так это еще немного удержать армию от развала, пока Элиот в Париже договорится о мирном возвращении аятоллы.

Если это сработает, оно явится великим достижением для Салливена, чем-то таким, чем может гордиться любой дипломат до конца своих дней: его план укрепил бы страну и спас многие жизни.

Когда он лег спать, в глубине души ему не давала покоя лишь одна мелкая неприятность. Миссия Элиота, на которую он возлагал такие надежды, была планом Госдепа, исходившим в Вашингтоне от госсекретаря Вэнса. Миссия Хайзера была замыслом Збигнева Бжезинского, советника по национальной безопасности. Враждебность между Вэнсом и Бжезинским стала притчей во языцех. И в этот момент Бжезинский после встречи на высшем уровне в Гваделупе занимался ловлей рыбы в открытом море на Карибах с президентом Картером. Какие мысли нашептывал Бжезинский в ухо президенту, когда они плыли по чистому синему морю?

* * *

Телефонный звонок разбудил Салливена ранним утром. Это был дежурный офицер, звонивший из комнаты пункта связи в здании посольства, на расстоянии всего нескольких ярдов от него. Из Вашингтона поступила срочная телеграмма. Возможно, посол пожелает прочитать ее именно сейчас?

Салливен встал с постели и пересек лужайку в направлении посольства, терзаемый дурными предчувствиями.

Телеграмма сообщала, что миссия Элиота отменяется.

Это решение было принято президентом. Салливену не предлагалось комментировать это изменение в плане. Его проинструктировали сообщить шаху, что правительство Соединенных Штатов более не намеревается вести переговоры с аятоллой Хомейни.

Сердце Салливена упало.

Это означало конец влиянию Америки в Иране. Это также означало, что Салливен лично потерял свой шанс отличиться как посол в предотвращении кровавой гражданской войны.

Он отправил сердитую телеграмму Вэнсу, сообщая, что президент совершил большую ошибку и должен пересмотреть свое решение.

Посол вернулся в постель, но не смог заснуть.

Утром другая телеграмма известила его, что решение президента остается в силе.

Измученный Салливен поднялся вверх по холму во дворец, чтобы проинформировать шаха.

Шах этим утром выглядел осунувшимся и напряженным. Он и Салливен сели и выпили обязательную чашку чая. Затем Салливен сообщил ему, что президент Картер отменил миссию Элиота.

Шах был огорчен.

– Но почему они отменили ее? – возбужденно вопросил он.

– Я не знаю, – сухо ответил Салливен.

– Но каким образом они собираются оказать воздействие на этих людей, если даже не хотят разговаривать с ними?

– Я не знаю.