Тьма в бутылке - Юсси Адлер-Ольсен (2013)

Он остановился перед дверью в комнату, где лежала его жена, придавленная коробками, и с некоторой смесью грусти и удовлетворения в очередной раз удостоверился, что внутри царит мертвенная тишина. Им хорошо было вдвоем. Она была красивой, покладистой, отличной матерью, все вполне могло окончиться иначе. И вновь ему некого было винить в том, что этого не случилось. В следующий раз, прежде чем найти себе спутницу жизни, он позаботится о том, чтобы вычистить все, что хранится в этой комнате. Прошлое осело на всей его жизни до настоящего момента, но от будущего оно не получит ни капли. Он предпримет еще пару похищений, продаст дом и отойдет от этих дел как можно дальше. Возможно, к тому времени он научится жить.

Несколько часов он пролежал на угловом диване в размышлениях о том, какие перед ним стояли задачи. Вибегорден с лодочным сараем можно оставить, тут все в порядке. Но вот дому в Ферслеве придется искать замену. Нужен небольшой домишко вдали от проезжих дорог. Место, куда не суются местные. Лучше всего, чтобы бывший хозяин слыл в районе отщепенцем. Престарелый пьянчужка, живущий сам по себе и не докучающий окружающим. Наверное, на этот раз нужно будет переместиться южнее. Он даже присмотрел несколько удачно расположенных домиков, объезжая округ Нествед, однако опыт показывал, что конечный выбор был совсем не прост.

Хозяин хутора в Ферслеве был идеален. Никто им не интересовался, а сам он интересовался кем бы то ни было еще меньше. Большую часть своей жизни проработал в Гренландии, и, кажется, в Швеции у него имелась какая-то подруга, сказали ему в городе. «Кажется». Это чудесное неопределенное слово «кажется» тогда и подтолкнуло его. Говорили, что этот человек жил на средства, заработанные в прошлой жизни. Называли его чудаком и тем самым подписывали ему смертный приговор.

Прошло уже более десяти лет с тех пор, как он убил этого «чудака», после чего старательно избегал оплаты любых конвертов с прозрачными окошками, время от времени падавших в щелку для писем. Через несколько лет его отключили от электричества и ассенизации, и с тех пор к нему никто никогда не приходил. Паспорт и водительские права на мужское имя, снабженные новыми фотографиями и приемлемой датой рождения, справил ему фотограф с Вестебро. Прекрасный и умеющий держать слово человек, для которого изготовление подделок стало настоящим искусством, ставшим в один ряд с проделками учеников Рембрандта, подстрекаемых своим учителем. Настоящий художник.

Имя Мэдс Кристиан Фог сопровождало его уже десять лет, и вот теперь и с ним нужно было распрощаться.

Он вновь превратится в просто Чаплина.

Шестнадцати с половиной лет он влюбился в одну из своих сводных сестер. Она была такая хрупкая, такая воздушная, с узким высоким лбом и тонкими венами, проступающими на висках. Ничего общего с грубым генетическим материалом отчима или коренастостью его собственной матушки.

Он желал целовать и обнимать ее, тонуть в ее глазах и с головой погружаться в нее, прекрасно зная, что это запрещено. В глазах Господа они были кровные брат и сестра, а око Господа охватывало весь их дом.

В итоге он в одиночестве предавался греховному занятию под одеялом, а то и забирался под самую соломенную крышу и по вечерам тайно подсматривал в ее комнату сквозь щели между потолочными досками.

Там однажды и застукали его, как говорится, на месте преступления. Он лежал и глазел на красавицу в тонкой ночной рубашке, как вдруг она на мгновение подняла глаза и встретилась с ним взглядом. Шок оказался настолько сильным, что он резко откинул голову назад прямо в стропила, и торчащий гвоздь пропорол правое ухо почти насквозь.

Все услышали, как на чердаке он заорал от боли, и пошло-поехало.

Сестрица Ева в порыве страха перед Богом наябедничала матери с отчимом. Чего ее невидящие глаза не могли узреть, так это вызванной кощунством злобы, граничащей с ненавистью, которая прорвалась из обоих родителей.